Цена весны
Шрифт:
— Самая яркая звезда, — сказала она. — Она уже взошла над деревьями. Вы ее видите?
— Да, — сказал Маати. Это была одна из тех бродячих звезд, которые медленно проходят по ночным небесам.
— Вокруг нее есть луны. Три.
Он засмеялся и покачал головой, но Ванджит не присоединилась к нему. Ее лицо осталось спокойным и холодным. Смех Маати умер.
— Звезда с… лунами?
Ванджит кивнула. Маати снова посмотрел вверх, на золотое сияние над деревьями. Сначала он нахмурился, но потом улыбнулся.
— Покажи мне, — сказал он.
Глава 13
Флот покинул Сарайкет в первое по-настоящему холодное осеннее утро. Дюжина кораблей с яркими парусами и реющими с мачт флагами, как Империи, так и Гальта. Ота, стоявший на берегу, уже не мог различить отдельных моряков и солдат, толпившихся на далеких палубах, а тем более Синдзя, хотя и одетого в яркий костюм командира. Корабли Фаррера Дасина еще стояли на якоре, как и другие гальтские суда, которые пообещали участвовать, но еще не были готовы отплыть.
В последний раз они виделись с Синдзя меньше полторы ладони назад, перед тем, как тот сел на маленькую лодку, чтобы в последний раз оглядеть флот. Ота удобно устроился в чайной на набережной, ожидая церемонии прощания с флотом. Дым фонарей десятилетиями оставлял копоть на стенах здания, пол усеивали пятна — память о пролитом вине. Сидя за задним столом, Ота чувствовал себя как павлин в курятнике. Синдзя, влетевший через открытую дверь, был одет в блестящее зеленое платье, с мочек ушей свисали золотые сережки, с шеи — шелковые шарфы. В сравнении с ним Ота почувствовал себя не таким смешным.
— Ну, это твоя последняя возможность прекратить операцию, — сказал Синдзя, падая на стул напротив Оты так же небрежно, как обычный собутыльник. Ота пошарил в рукаве и вытащил письма, адресованные утхайему Чабури-Тана. Синдзя взял их, посмотрел на яркие нити, зашивавшие каждое из них, и вздохнул:
— Я бы почувствовал себя лучше, если бы флот возглавил Баласар.
— Мне кажется, ты решил, что он поступит лучше, организовывая подкрепления.
— Согласился. Я согласился. Он решил. И это имеет смысл. Фаррер-тя и все остальные, кто последуют его примеру, проглотят это лучше, если ими будет командовать гальтский генерал.
— И ждать, когда они будут готовы… — протянул Ота.
— Безумие, — проворчал Синдзя, пряча письма в рукав. — Мы и так слишком задержались. Я не говорю, что план плох. Я бы хотел, чтобы это была замечательная, умело созданная схема, предполагающая, что Баласар-тя идет первым, а я следую за ним и смотрю, потопили ли пираты всех и каждого. Есть что-нибудь из Чабури-Тан?
— Ничего нового, — сказал Ота.
— Достаточно честно. Мы пришлем письмо, как только окажемся там.
Последовало молчание, незаданные вопросы тяжело повисли в воздухе, как дым. Ота наклонился вперед. Синдзя знал о списке Идаан; Ота рассказал ему о нем в порыве откровенности и сейчас об этом сожалел. Синдзя знал, что не стоит спрашивать об этом там, где их могли подслушать, но неодобрение отразилось на его лице.
— Есть подвижки в деле с Обаром, — сказал Ота. — Ашуа Радаани подкупил их посла и добыл список людей, которые ведут переговоры. Они хотят, при поддержке Обара, отделить восточные города от Империи. Две дюжины людей в четырех семьях.
— Хорошая работа, — заметил Синдзя.
— Он просит разрешения убить их.
— Звучит очень хорошо, предполагая, что это правда и сам Радаани в этом не замешан.
— Слишком хорошо, — ответил Ота. — Я приказал привезти их всех в Утани. Я хочу поговорить с ними.
— А если Радаани откажется?
— Тогда я приглашу только его, — сказал Ота. Синдзя принял позу одобрения. Ота какое-то время думал, что еще можно было бы сделать.
— Другое дело?
— Рассматривается, — сказал Ота.
Его люди втайне проверили четырех людей из списка Идаан и объяснили странности в их поведении. Один скрывал от жены, печально известной взрывным характером, полдюжины любовниц. Двое других договорились подорвать торговлю стеклом на севере, построив мастерские рядом с залежами квасцов в Эдденси. Четвертый появился и в списке Ашуа Радаани, так что никакой связи с Маати не имел.
Синдзя ясно дал понять, что самое умное — проверить действия Эи. Если именно она поддерживает Маати, лучше побыстрее найти ее и остановить всю эту историю. Если не она, лучше об этом узнать и спать спокойно. Холодный логичный довод, и Ота знал, что означает его сопротивление. Дочь повернулась к дяде Маати. Отвернулась от отца. Боль от этой потери было почти невозможно перенести.
— Хорошо, — сказал Синдзя. — Мне лучше уйти, пока матросы не упились настолько, что не смогут отличить рассвета от заката и не высадят нас в Эймоне. Если я не вернусь обратно, позаботься, чтобы мне поставили статую.
— Ты вернешься обратно, — сказал Ота.
— Ты говоришь так только потому, что я всегда возвращался, — улыбнулся Синдзя. Потом нахмурился. — Проследи, чтобы Баласар отплыл побыстрее. Эти корабли могут устроить большое представление, но бой с пиратами будет коротким.
— Присмотрю, — сказал Ота.
Синдзя встал и принял позу прощания. Ота знал, что, возможно, видит его в последний раз. На это указывала осанка Синдзя и напускное безразличие его лица. На протяжении одного вздоха Ота чувствовал потерю, словно худшее уже произошло.
— Эти последние годы… я бы пропал без тебя, — сказал Ота. — Ты это знаешь.
— Я знаю, что ты так думаешь, — сказал Синдзя, подражая спокойному тону Оты. — Береги себя, высочайший. Делай то, что необходимо сделать.
Сейчас, сидя на возвышении и глядя, как корабли уменьшаются и исчезают на горизонте, Ота подумал, что фраза была произнесена как завещание. «Делай то, что необходимо сделать». То есть найди Эю. Солнце встало из своего утреннего жилища на востоке; на набережную хлынули сотни языков, говоров и жаргонов. За пределами территории, охраняемой дворцовыми стражниками, торговцы установили высокие тонкие ларьки и рекламировали товары. Когда Ота освободит место, они займут и его. Вернуться во дворец — все равно, что вынуть палец из воды. Дыры не останется. Иногда он задавал себе вопрос, изменился ли мир.