Цена вздоха
Шрифт:
— Потому что я теперь должен по велениям твоим жить. — Говорит он злобным голосом, повернув голову. — Чего тут непонятного? Сама же заставила!
Колдунья отвечает не сразу и прежде устало вздыхает.
— Прямо-таки заставила. — Говорит она. — Выбора тебе, бедняжке, не оставила.
Алеша тут же вскакивает на кровати и будто забывает про боль. Сердито, со злостью, словно готов наброситься, он вгрызается своим взглядом в лицо колдуньи и кричит, сжав кулаки.
— А чего мне надо было?! — Сердится мальчик. — Чего бы я сделал?!
— Чего-чего…. —
Алеша только злобно фыркает, не находя слов, чтобы ответить. А колдунья отворачивается, сложив на груди руки.
— Раз уж не умеешь за себя постоять, так и не лезь, куда не следует. — Говорит она и умолкает.
На это мальчик тоже не находит ответа. А потому, фыркнув еще громче и злее, разворачивается и сваливается на бок так резко, что становится больно. Он старается перетерпеть, только бы не показывать этого колдунье, и снова ненадолго повисает тишина.
Айва успокаивается быстрее. Скоро она уже снова начинает вспоминать о еде. Тут же на ум приходит старик и недавняя беседа, а вместе с тем и неприятное осознание того, что нужно продолжать расспрашивать мальчишку.
— Ладно, — распускает колдунья руки и опять поворачивается к мальчику, — забудем об этом.
Алеша не реагирует.
— Сделаем так, — спокойно продолжает колдунья, — если ты мне все честно расскажешь, то я, может быть, тебя отпущу. Ну что, согласен?
Алеша будто оживает. Снова его лицо обретает простые, детские черты. Он тут же разворачивается, приподнимается на кровати и уставляется на колдунью с искренним, чистым недоумением, едва ли способным укрыть вспыхнувшую в его глазах надежду.
— Правда? — Не веря в свою удачу, спрашивает мальчик. — Ты меня отпустишь?
Колдунья хитро улыбается, как обычно, прикрыв золотые глаза веками.
— А зачем ты мне нужен? — Говорит она, отодвинув уголок рта. — Для забавы, разве что.
Мальчик опускает глаза и начинает виновато хмуриться.
— Да. — Отвечает колдунья, уставая ждать. — Я тебя отпущу, но если только ты мне все честно расскажешь. А иначе не жди жалости. Я ведь могу тебя превратить в лягушку, или в таракана, или еще в какую-нибудь гадость, и будешь тогда моей зверушкой, пока не надоешь.
Мальчик не торопится ответить, и колдунья быстро устает ждать.
— Да не скажу я никому. — Наклоняется она ближе, в действительности и сама не терпя скорее узнать, что движет мальчиком. — Давай, все рассказывай. Зачем тебе хочется разбогатеть? Ты как вообще такое себе придумал?
— А если скажу, — говорит он тихо, неуверенно, — ты меня правда отпустишь? И я смогу делать все, что захочу?
Колдунья вспыхивает.
— У тебя что, весь ум в нос ушел? — Не сдерживается она, с ногами забравшись к Алеше на кровать. — Зачем мне врать? Но… посмотрим. Если соврешь, то я узнаю. Тогда даже не надейся, чтобы отпустила. Ну!
Мальчик вздыхает.
— Ладно, скажу я. — Соглашается он. — Только не рассказывай никому.
— Да не скажу я. — Наклоняется Айва. — Рассказывай уже!
Алеша вздыхает, долго собирается с мыслями и, наконец, все же решается открыться.
— Я зелья умею делать, которые раны лечат. — Начинает он рассказывать. — А они, матушка говорила, очень ценятся. Если сделаю много, то продам.
— И? — Подгоняет колдунья.
— А потом, заработаю столько золотых, чтобы построить хоромы, как у боярина.
— И?! — Торопится колдунья.
Отстрою хоромы, куплю слуг и буду жить, как наш боярин. Зелья буду варить, семью заведу. И все тогда будет даже лучше, чем прежде.
Повисает молчание. Ненадолго. Вскоре мальчик поднимает глаза, чтобы увидеть лицо колдуньи, но натыкается на ее хмурый, сердитый, недовольный взгляд.
— И я должна в это поверить? — Прищуривается она.
— Да не вру же я!
Женщина отводит глаза.
— Теперь не жалуйся. — Вдруг говорит она, заставляя мальчика растеряться и начать беспокоиться. — Обещал честность, так что теперь не жди жалости.
— Да не вру я! — Повторяет Алеша, придвинувшись еще ближе. — Не вру!
— Не врешь, как же. Будто я поверю, что прок…, - чуть не выдает Айва секрет, — э, что прок… тебе какой-то от этого, кхм, есть.
Мальчик смотрит мгновение и ничего не говорит, но потом его лицо разгорается краснотой от обиды и гнева, и Алеша тут же выплескивает эмоции.
— Ну и пожалуйста! — Кричит он, и тут же снова отворачивается к стене, лишь теперь вспоминая, что раны еще болят.
Айва всего миг жалеет мальчика. О силе отваров, приготовленных стариком, она знает не понаслышке, так что гордо задирает нос и оставляет мальчика одного, ни в коем случае теперь не желая потакать его капризам. А, выйдя, она молча возвращается к старику и усаживается рядом, потеснив его на небольшом камне.
Колдунья молчит, дуется, как ребенок, отвернувшись в сторону, и ничего не говорит, и через несколько мгновений старик сам с ней заговаривает.
— Что случилось?
Айва тут же поворачивается и с готовностью вываливает на старика все подробности.
— Вот скажи, разве я на дуру похожа? — Сердится колдунья, по-детски надувая щеки. — Это чудище носатое мне заявляет, что разбогатеть он хочет! Хоромы ему, видите ли, захотелось построить. Пф, ха! И я в это должна поверить? Вот же маленький засранец!
— А ты не ошиблась? — Поворачивается старик.
И колдунья немедленно пронзает его сердитым, испепеляющим взглядом.
— Может, он просто недоговорил. Или ты не так поняла. — Тут же объясняется старик. — Он так и сказал.
— Ну, да, как-то так он и сказал. — Успокаивается Айва. — Да не может такого быть! Чтобы проклятие перед жадностью отступало? Что за чушь!
Старик едва заметно улыбается.
— А что? — Вдруг спрашивает он. — Разве такого не может быть?
Айва уставляется на старика с изумлением.