Ценный подарок (сборник)
Шрифт:
Через месяц он записался на прием к Председателю.
— Садитесь, — сказал глава Общества, любуясь застенчивым молодым человеком.
— Извините, я лучше постою, укрепляет икры.
— Садитесь, здесь не стадион.
Костя сел так, что казалось, будто он продолжает стоять.
— Работаем? — спросил начальственным голосом Председатель.
— Работаем, — опустил глаза Варенцов.
— Есть претензии?
— Нет.
— Что привело?
— Вот, — засмущался Варенцов, — некоторые неуместные мнения о вашей особе.
И он протянул Председателю
Председатель надел сверхмодные очки и прочел:
— «Сказали о вас: Зайцев — груб, Лихошерстова — невежествен, Савраскин — занят личными делами больше, чем общественными, Каковников — хам». Змеи, — очень тихо выдавил из себя Председатель, — хороши боевые соратники. Ладно, оставьте на всякий случай.
Случай не замедлил представиться. Зайцева перевели на периферию, Савраскина отправили на пенсию, Каковникова, сказавшего «хам», уволили как несоответствующего должности. Не удалось «съесть» только Лихошерстову, которая сама съела уже трех Председателей. Выборы в правление прошли организованно. В зале было тихо, как на кладбище. Председатель сиял, а в результате тайного голосования он получил меньше двадцати пяти процентов. Между прочим, вычеркнул председательскую фамилию и Варенцов, сделал он это изящно, удалившись в мужской туалет.
На следующий день после выборов он позвонил Председателю и напросился к нему домой.
Небритый, в стоптанных тапочках, встретил его Председатель.
— Молодец, — сказал он тусклым голосом, — молодец, что позвонил и пришел, а то теперь все в кусты. Выпьем за порядочность.
Они выпили, и Варенцов даже не поперхнулся.
Уходя, он подумал: «Нет, все-таки я поступил правильно. Когда человек занимает пост, то сохраняй с ним отношения, но не афишируй их, потому что, если он „загремит“, тебе этого не простят. Но если он „загремит“, ты, не подчеркивая этого, окажи ему мелкую услугу, потому что, неровен час, он возвысится, и тогда он тебе этого не забудет».
Эта глубокая теория вскоре подтвердилась. Бывшего Председателя избрали Председателем Общества по разъяснению и выяснению, и он тотчас же пригласил Варенцова своим первым помощником.
— Спасибо, — любезно улыбнулся Варенцов, — благодарю за честь, но я еще слишком молод, это может вызвать недовольство разных там лихошерстовых. Так что уж лучше вы назначьте меня третьим помощником референта. Я вам пригожусь.
— Скромен ты, Константин, сильно скромен, но, если ты так хочешь, быть по-твоему, — сказал Председатель.
Конечно, Варенцов не просчитался. Референту самому было делать нечего, а третьему помощнику тем более.
Председателю Варенцов приносил неоценимую пользу, сообщая полезные сведения о разных сотрудниках и о том, что они думают о руководителе Общества.
Постепенно Варенцов повышался в должности, и его стали называть по имени-отчеству: Константином Константиновичем.
В это время как раз Общество получило несколько квартир, и Председатель решил дать однокомнатную Варенцову. Тот поблагодарил начальника за его заботу, но отказался от предлагаемой квартиры, сказав, что есть более достойные
— Какой человек, какая душа! Вот пример, достойный подражания.
И когда через полгода Общество получило двухкомнатную квартиру, Председатель, вызвав Варенцова, протянул ордер:
— Бери! Не смей отказываться. Ты огорчишь меня, знаешь, какое у меня слабое сердце…
Варенцов, краснея, взял ордер только потому, что дорожил здоровьем Председателя.
Дамы Общества обожали Варенцова.
— Посмотрите, какой он красивый, вежливый молодой человек! — восклицали они. — Жаль только, что он не женат! С этим нужно кончать, не то его захватит какая-нибудь…
В конце концов самая решительная и быстрая дама спросила его:
— Скажите, Константин Константинович, почему вы не женитесь? Вам пора, вы созрели.
— Что ж, я не прочь, — застеснялся Варенцов. — Но на ком?
— Не беспокойтесь, мы вам найдем достойное.
Достойной оказалась генеральская дочь.
Ей приглянулся красивый мужчина. Молодые люди начали бывать вместе в модных театрах и на выставках непризнанных гениев. Там Варенцов восторгался разными непонятными картинами, жал руки художникам, называя живописцев надеждой будущего, а вернувшись в Общество, презрительно морщился:
— Ущербно! Очень сомнительно!
— Толковый мужик, — сказал главный грамотей Общества и устроил так, что Варенцова пригласили выступить по радио с докладом «О совести и чести».
Время шло. Дамы Общества считали генеральскую дочь и Варенцова невестой и женихом, перешептывались, что, по слухам, он два раза ночевал на генеральской даче, когда ни папы-генерала, ни мамы-генеральши не было дома.
— Увидите, скоро будет свадьба! — ликовала быстрая и решительная дама.
Но Варенцов и не думал жениться.
— Да, конечно, — сказал он, — девушка мне нравится, я люблю ее любовью брата, а может быть, еще сильней, но, к сожалению, у нас разный социальный потенциал, она — генеральская дочь, а я скромный служащий. Скажут, что я вступил в брак ради выгоды.
— Прохвост! — вскипела быстрая и решительная дама. — Обманул девушку, а теперь…
Но другие дамы захлопали крыльями.
— Нет, нет, не говорите. Константин Константинович поступает честно, он не похож на молодых людей, которые женятся из корысти.
Им было не известно, что папу-генерала переводили по службе в отдаленные края, любящая дочь не могла расстаться с ним, а Варенцов любил столицу и свою квартиру больше, чем будущую жену.
— Он благородный молодой человек, — щебетали дамы, — надо найти ему что-нибудь подходящее.
И нашли молодую красивую артистку, отец которой был плотником, а мать уборщицей.
Артистка приглянулась Варенцову. Он гулял с ней по бульварам, посещал спектакли с ее участием, десять дней она жила в его двухкомнатной квартире, когда папа-плотник и мама-уборщица уехали в Дом отдыха, но жениться отказался.