Центр мира
Шрифт:
– И что же это за странности?
– Знать бы! Дело в том, что до Москвы он так и не добрался. Его убили здесь, в Алматы, на Зелёном базаре.
– Вот как? Забили? Зарезали? Тюкнули пыльным мешком по голове?
– Ну… Можно сказать и так. Хочу предупредить об одном – это было убийство, выполненное на очень высоком техническом уровне. Если б не случайность, то всё удалось бы выдать за несчастный случай. Собственно, именно потому мы и просим вас повторно осмотреть этот район.
– Хм-м-м… Заманчивое предложение… А насколько точно вы уверены, что этот ваш… э-э-э… информатор… был именно убит?
– К сожалению, у нас нет ни малейших сомнений. Более того, если вы решитесь побывать в интересующем нас
– Ладно, – Зим допил свою «кока-колу» и поднялся. – В конце концов, я так или иначе собирался побывать в Китае…
– Да, и ещё один вопрос… Я приехал сюда на некоторое время, и по ряду причин мне не очень удобно останавливаться в гостинице. Вам же, как я понимаю, ваша телекомпания оплачивает двухкомнатные апартаменты. Не приютите?
– Тётенька, дайте попить, а то так есть хочется, что переночевать негде! Иди туда-не-знаю-куда, найди то-не-знаю-что, причём тебя и прибить могут по дороге, да ещё и дай пожить у себя, буржуй недорезанный? А если я шлюх вожу? Каждый день – новых?
– Шлюхам на вашего соседа наплевать. Да и не водите вы их, насколько я понимаю. Так приютите?
– А у меня что – есть выбор?
Выбора у Зима на самом деле не было. Придя домой, он включил свой компьютер и отправил в Ассинибойн-Сити сообщение по электронной почте.
Водитель бензовоза Бауржан Сапарбаев. Трасса Мирный – Хоргос
Курбанбай Икрамов в прошлом был слесарем кочегарки на окраине Жаркента – небольшого городка в предгорьях Тянь-Шаня. Его кочегарка, обслуживавшая детский сад, школу и два магазина, закрылась десять лет назад, но даже спустя эти десять лет Курбанбай вспоминал время работы при социализме как самый прекрасный период своей жизни. Работа на кочегарке означала для него, его жены и троих детей гарантированную зарплату, уход за детьми в садике, выплату больничных и небольшую, но достойную пенсию по достижении шестидесяти пяти лет.
Сегодня Курбанбай материально жил значительно лучше, нежели пятнадцать лет назад, но эта нынешняя жизнь была связана для него с постоянным риском. Прежде всего, в еловых лесах, на границе пастбищ, его жена Дильбирим держала несколько делянок, засаженных опиумным маком. Это было самым заурядным промыслом предтяньшаньских аулов, но от этого промысел не становился безопасным. Делянки уничтожали конкуренты, за опиумными фермерами охотилась полиция Казахстана. Поэтому Курбанбай завёл себе дополнительный приработок. В долине ручья Аксу он нашёл несколько двадцатитонных цистерн с масляной отработкой, оставшихся ещё с того времени, когда здесь располагалась советская танковая часть. Эта отработка и составляла значительную часть его благосостояния.
Раз в неделю он приезжал на базар в Алматы и закупал несколько упаковок двигательного масла Shell – столько, сколько их помещалось в коляску старенького мотоцикла «Урал». Затем он отвозил масло домой, осторожно открывал упаковки, выливал их содержимое в двухсотлитровую бочку, а затем разводил его отработкой. Полученную смесь Курбанбай снова разливал по фирменным канистрам, восстанавливал упаковку и полученное, уже в полтора раза большее количество масла продавал по алматинской цене в Талды-Кургане. Сегодня он ехал с заброшенного полигона на Аксу с пополнением: в коляске «Урала» находилось шесть канистр со скачанной из цистерны отработкой.
Канистры были старые и видавшие виды – такие же, как мотоцикл Курбанбая. На спуске с перевала Ак-Таш, на крутом повороте, мотоцикл подскочил на ухабе, канистры в коляске подпрыгнули, а одна из них выскочила на дорогу и треснула по шву.
Курбанбай затормозил и, не сходя со своего механического ишака, понял самое главное: починить канистру невозможно, да, наверное, и не нужно даже пытаться это делать.
О судьбе разлившихся по скальному ложу дороги двадцати литрах отработанного машинного масла он даже не подумал.
Не подумал о них и водитель бензовоза Volvo Бауржан Сапарбаев, пробиравшийся этой дорогой с законсервированной военной базы «Мирный» по направлению к китайской границе. Ещё точнее – он и не знал о существовании этого разлившегося масла. Просто он привычно притормозил на повороте спуска с перевала Ак-Таш, левое переднее колесо зачерпнуло сорок литров грунта, обильно пропитанного смазочным веществом, провернулось на этой смеси, правый борт потянуло в сторону, при этом бензовоз развернуло на девяносто градусов поперёк дороги, и его «хвост» повис над ущельем. Две секунды гигантская машина боролась с силой земного притяжения, затем задний мост соскользнул вниз и автоцистерна полетела на острые валуны – следы прокладки горной дороги инженером Сергеевым в 1967 году.
Бензовоз упал вниз с грохотом и скрежетом, а затем взорвался.
Полковник Шергин. Махмуд-палван
На этот раз перед Шергиным на столе лежали несколько папок, относившихся к разным ведомствам – Министерству обороны, МВД и Братьям.
– Похоже, мы нашли нашего убийцу. То есть, возможно, мы знаем, кто он, – продолжил Шергин в своей обычной профессорской манере. – Итак – Магомед Гоздоевич Алиев, уроженец Нахичевани, 1967 года рождения. С детства увлекался классической борьбой, выезжал на школьные состязания. В 1985 году был призван на Северный флот, в бригаду морской пехоты. Чемпион округа и флота по классической борьбе в среднем весе. Владеет самбо, различными видами рукопашного боя. Имеет навыки стрельбы из снайперской винтовки, пистолета. В части Спецназа не был призван из-за допускавшихся им высказываний религиозного характера. После демобилизации учился в мединституте, на отделении хирургии, занимался спортом, посещал религиозную школу муфтия Муззавата у себя на родине. Участник массовой драки в 1990 году в Сумгаите. В результате драки скончалось три человека – все они были убиты точными ударами в сердце отвёрткой, превращённой в стилет. Доказать, что её использовал именно Алиев, не удалось. Однако по показаниям других лиц, проходивших по этому делу, получалось, что Алиев, обладая чрезвычайно крепкими руками и превосходно зная анатомию, разработал собственный стиль боя – «укус шершня», во время которого трёхгранное шило зажимается в кулаке и торчит между указательным и безымянным пальцем. Таким образом удар кулака в жизненно важные точки человеческого организма влечёт за собой летальный исход, а так как трёхгранный клинок не даёт широких кровоточащих ран, то в первое время после удара медики находятся в заблуждении относительно характера повреждений потерпевших.
Далее следует обычная трудовая биография «бойца невидимого фронта» – работа «быком» на чеченскую преступную группировку в Москве. Во время первой чеченской кампании был одним из лиц, обеспечивавших сбор средств для финансирования отрядов боевиков. Занимался исключительно «мокрыми» делами. К похищениям людей, столь распространённым у народов Северного Кавказа, отношения не имел.
Дальше – ещё интереснее. Это уже данные, полученные через ЦРУ и Интерпол. В 1998 году лицо, соответствующее по описаниям Магомету Алиеву, встречается в одном из тренировочных лагерей талибов в Торо-Боро. Обращает на себя внимание чудовищной физической силой вкупе с прекрасным пониманием физиологии человеческого организма. Обучает спецслужбы движения «Талибан» способам получения информации под физическим воздействием. То есть под пытками. Сам обучается способам ведения боя в горах и на высокогорье. Получает кличку «Махмуд-палван», то есть «Махмуд-богатырь».