Центромурцы
Шрифт:
Теперь он был спокоен, только в ушах остался звон и быстро кружилась голова.
– Халло, Гришки!
Болотов не сразу узнал Пирса и сперва не мог понять, откуда он взялся.
– Идемте с нами, Гришки?
– И, не дожидаясь ответа, толкнул Болотова в плечо.
– Отлично.
– Нет... То есть иду, но не отлично. Почему-то было трудно устоять от толчка Пирса и неприятно, что Пирс внимательно смотрел в глаза.
– Вот что, Гришки, рассыльный проведет вас в мою каюту, и вы ляжете спать. Повёл бы сам, но мне пора на мостик. Счастливых сновидений!
Спать? И Болотов вдруг вспомнил, что не спал три ночи. Конечно, надо идти спать в его каюту - там будет спокойно, там никто не помешает,
– Спасибо, Пирс!
С трудом различив посыльного, Болотов последовал за ним,
8
– - Вспомним короля!
– провозгласил председатель стола.
– Джентльмены - король!
– отозвался сидевший на другом конце.
– Король!
– ответили офицеры, поднимая рюмки с портвейном. Встал только один в сине-красной форме морской пехоты. Он вскочил и вытянулся во фронт.
– Видите, Гришки? Он солдат, а мы моряки. Моряки никогда не встают из-за стола с рюмками в руках.
– Почему?
– удивился Болотов.
– Старая привычка. Одни утверждают, что на парусном флоте помещения бывали ниже человеческого роста и стоять в них было неудобно. Другие ссылаются на качку, гордясь тем, что британский флот преимущественно плавал в открытых морях. Я же склоняюсь к третьей версии: в те героические времена джентльмены к концу обеда не всегда могли держаться на ногах.
Портвейн его величества был очень хорош. Его выдавали даром. Болотов уже знал: так повелось с дней королевы Елизаветы, подарившей бочонок этого благородного вина офицерам одного из своих линейных кораблей. Офицеры прикончили бочонок и верноподданным, но беззастенчивым письмом потребовали еще. Королева прислала, но остальные корабли британского флота, обидевшись, потребовали того же.
Старые традиции были великолепны. Три белые нашивки на воротниках были даны матросам за победы при Сант-Винсенте, Ниле и Трафальгаре. Черные галстуки их оказались до сих пор не снятым трауром по Нельсону. Многовековая организованность радовала в старинных оборотах командной речи, в ударе бронзового молотка председателя по кают-компанейскому столу.
"Если бы я не был англичанином, то хотел бы стать таковым" - так утверждала английская пословица, и Болотов, Гришка Болотов, член Центромура, бывший машинный юнга, сын слесаря, непонятным образом был взволнован.
Он еще не успел привыкнуть к королевскому портвейну.
После обеда, как полагается, сигара и разговор перед огромным камином. Камин на крейсере с паровым и электрическим отоплением существовал специально для уюта. Топили его исключительно инженер-механики. Это тоже было традицией, но, вероятно, более позднего образования.
Приятно сидеть в глубоком кожаном кресле, смотреть на огонь, слушать щелканье бильярдных шаров за зеленой драпировкой.
– Играют в Нептуновы шарики, - из глубины соседнего кресла объяснял Пирс.
– На качке эти самые шарики гуляют. Бить их, следовательно, приходится влет. Играют американку, на удар дано тридцать секунд, шар, попавший в лузу без посторонней помощи, не засчитывается.
Болотов кивнул головой. Это тоже было непривычна и хорошо.
О том, что русским офицерам надлежит находиться с русской командой, он уже забыл.
9
Подвесная койка раскачивалась во все стороны. Проснувшись, Болотов прямо перед собой увидел дрожащую люстру и ничего не понял. Хлопали двери, звенела посуда, но все покрывал шедший снизу глухой гул.
Над краем койки вынырнула голова вестового.
– Вставайте, сэр!
– сказал он.
– Вставайте, сэр! Ванна готова!
– Что случилось?
– Ничего особенного, сэр. Ванна.
– Я спрашиваю: почему нас трясет?
– рассердился Болотов.
– Вероятно, мы идем по камням, - прислушавшись, ответил вестовой. У него было заспанное лицо и полуоткрытый рот. Его совершенно не интересовало, что именно делается с крейсером.
– Ванна, сэр!
Спускаясь с койки, Болотов запутался и вместе с тюфяком выпал к ногам вестового. Вскочил от сильного толчка снизу.
– Что же это такое?
– Полотенце, сэр.
Действительно, на вытянутых руках вестового лежало большое мохнатое полотенце. Болотов открыл рот, но сказать ничего не смог.
В эту минуту он был до того похож на своего вестового, что вошедший в кают-компанию лейтенант Дольберг ударил себя по фиолетовой пижаме и оглушительно расхохотался.
Болотов хотел рассердиться, но не смог - слишком хорошо хохотал лейтенант Дольберг.
– Идем купаться, мистер Болотов.
– Что с кораблем?
– Лед, мистер Болотов. Мы пробиваемся сквозь льды. Полярная экспедиция знаменитого корабля "Кокрэн" с портретами участников, цена три шиллинга шесть пенсов. Идем купаться!
Ванны были вроде огромных умывальных чашек, круглые и глубокие. Их снимали с подволока, наливали дымящейся водой и раздвигали по местам, расплескивая воду на кафельном полу. Сидя в них, намыленные громко разговаривали, стараясь услышать друг друга сквозь банный гул.
Дольберг вылез из ванны и, блестя большим розовым телом, начал скакать через веревку. Плавая в белых облаках, ему подсчитывал похожий на Саваофа старик ревизор. Согнувшись пополам, насвистывал ему пронзительный шотландский марш костлявый трюмный механик.
Хорошо начинать день ванной.
А после ванны - пить чай с поджаренным хлебом и густым апельсинным вареньем. Для тела - овсянка и яичница, для души - чистая скатерть, солнце на блестящей посуде и веселье на выбритых лицах.
Разве это похоже на жизнь "Соколицы"? Разве это не может содействовать развитию дружеских чувств?