Центумвир
Шрифт:
Оргазм разнесся по телу ударом тока. Резко, быстро, насквозь. Прошивая навылет огнем и иглами онемения впиваясь в способность осознавать, сотрясая мышцы дрожью, моментом сводя ноги и зажимая его руку едва не до хруста, в инстинктивной попытке удержать то, что безжалостно раскалывало на частицы и швыряло в угасающий внутри тайфун немеющего удовольствия. Сход медленный, оставляющий тяжесть под кожей. Дыхание и сердцебиение учащены, и едва ли не в унисон.
Приоткрыла глаза, разглядывая его, улыбающегося уголком губ.
– Отпустите меня, пожалуйста, – хрипло произнес он, слегка поведя рукой, все еще зажатой моими ногами.
Краткий миг дискомфорта, когда убирал пальцы, и садился на кровати, разведя ноги и опираясь локтями
– Перекур, Алена Васильевна. Мне нужен перекур, у нас теперь дистанции до финиша очень разные, жди, когда я слегка успокоюсь.
– Зачем тогда такую разность дистанций создал? – Скрестила ноги и руки, ощущая как растворяется осадок оргазма. И поторапливая. Потому что мне нужно еще.
– Я собирался остановиться. – Потянулся вперед и, сжав мое предплечье, дернул, чтобы перестала скрещивать руки. Удовлетворенно разглядывая грудь, негромко произнес, – потом тебе стало очень хорошо и я не смог.
Прикрыла глаза, ощущая его взгляд. Ощущая то, что травило кровь. Слишком сильно травило.
– Покори меня и скажи, что такое для тебя впервые. – Ядовито выдала я, скептично глядя на него сквозь ресницы.
Усмехнулся и отвел взгляд, рассматривая свои пальцы. Промолчав. Потому что действительно впервые.
Что я там говорила? Кровь отравилась? Это ничтожно по сравнению с тем, как отравилось нутро.
Потянулся за салфетками на тумбе и, бросив на меня ироничный взгляд, произнес:
– Не такое уж и кровавое море. Зря страшила только.
Было в этом что-то. Не в самом смысле, его ирония это сама суть истомы Истомина, неотделимая его часть, было что-то совершенно иное. Побуждающее приподняться на постели, загипнотизированным взглядом скользя взглядом по его телу, оперевшись на локоть вновь потянувшемуся к тумбе, чтобы отложить на нее салфетку. Взглядом от линии его нижней челюсти, по его шее, по груди, животу и ниже. Он все еще возбужден, хотя и шло на спад. Провела пальцами по стволу и едва заметная дрожь по сильному крепкому телу. Он резко повернул голову ко мне, стоящей на коленях между его раздвинутых ног. Сжала и с нажимом пальцами ниже по стволу, склоняя голову и прикусывая губу, от того как неторопливо берет упор на оба локтя, приподнимая подбородок, чтобы спрятать в тени ресниц то, как вторая волна дрожи в его теле была подавлена. Но это выдала миллисекунда задержки в его очень тихом выдохе.
Вот так значит, да? Не показываем мы, как сильно реагируем? Не сегодня, Яр.
Он прищурился глядя на недобро улыбнувшуюся меня, неторопливо склоняющуюся к его паху. Держу пари – не верил. Пари выиграно, потому что в темных глазах поволока, как только прикоснулась губами. Ждал бы – не так отреагировал. Реакции-то простреливают, несмотря на контроль. И это еще не вечер, Истомин, сам виноват. Не хуй было подсаживать.
Прижала язык к нижнему небу и плотнее к зубам. И очень медленно взяла до своего максимума, краткое движение вниз подбородком, чтобы подавить естественную защитную реакцию, выдох и взяла глубже.
Отозвался. Пальцы мне в волосы, едва слышно порванный выдох, но все же слышно. Отстранилась, жадно считывая это, ушедшее ударом опьянения в голову, наслаждением по крови. И снова спустилась ниже до максимума, пьянея сильнее от легкой дрожи, тронувшей его тело. Он реагировал, отвечал на движения моих губ, языка. От этого накрывало. От его замирающего дыхания, от пальцев в моих волосах, подсказывающих, направляющих… Пальцами вниз по стволу и еще ниже, следом за ними языком. Я впитывала его реакции напряжения, жара, силы сжатия в волосах и сумасводящие сбои в его учащенном дыхании, когда языком по особо чувствительной коже, когда с нажимом по ней, обхватом губами, а его изнутри начало бить от этого, и я второй рукой плавно нарастала ритм по стволу. Отстранилась, облизывая губы и снова взяла глубоко. Язык, губы, вакуум,
Посмотрела на него. Его взгляд затуманен, обжигающ, близок к остервенению. Потому что визуально смотрится круто, да, Истомин? И ты очень среагировал на мой язык к щеке еще тогда, в ресте в Москве. Это тогда представлял?..
А если еще с нажимом повести по поверхности щеки твоей чувствительной зоной по моему шраму?..
– Чист? – отстранившись, сипло спросила я, кусая зудящие от алчности губы.
Кивнул. Пальцами сняла презерватив и воплотила задуманное без латекса. Едва не мурлыкнув от удовольствия, ибо предположение было верно. Для него было бы не особо чувствительно, но не в момент, когда он возбужден до предела. Краткий резкий выдох как ответ, что ему это нравится. Безумно нравится. Провела еще пару раз с нажимом и его пальцы в волосах жестче, а подбородок приподнялся, но сдержался – до конца голову не откинул, не отводил взгляда от моих глаз. Взгляда тяжелого от огня внутри него, от того, как его разносит и он совершенно не желает брать это контроль, потому что хочет большего. Это затягивало в его чертов кипящий омут, это побуждало утонуть в нем и утянуть его за собой… Поэтому продолжила без игр, без ожиданий ответа и проверок, что именно и насколько сильно ему нравится. Как можно чаще брала глубже, сходя с ума от того, как он отзывчив и как ясно умеет передавать не только то, что он раздражен, но и то, что его захлестывает жаждой еще большего, чем то, что он получает. Как бешено алчен, хотя почти уже сгорает. Как уже не контролирует себя, но ему нужно еще… и какой же неистовый инстинктивный отклик вызывает все это у меня внутри, когда снова услышала сходное наречие, заставляющее забывать о дыхании, недостатке кислорода, от того, что уже нахожусь на пределе своих возможностей, от усталости, мучающую тело, горящее от перевозбуждения…
Он резко напрягся и я мгновенно взяла глубже. Секунда и его сдавленный выдох, дрожь по его телу и полная потеря контроля – пальцы сильно сжали волосы у корней, до отчетливой боли, пока его разбивало изнутри. Разбивало фантастически красиво. Эхо оргазма отражалась в напряжении его тела, рельеф которого четче из-за сокращенных наслаждением мышц. Лицо… кровь отхлынула и кожа бледна, будто светящаяся в мягком лунном свете. Глаза прикрыты, темные ресницы едва заметно подрагивают отбрасывая неровные рваные тени на выразительные скулы. Нижняя губа сильно прикусана и сквозь зубы негромкий, но очень протяжный выдох.
Я подалась назад, скользя языком по стволу – его вдох сбит. Отстранилась от него окончательно, падая на бок и опираясь на локоть, с интересом рассматривая его, секунду спустя переставшего принимать упор на локоть и тоже упавшего на спину, дышавшего часто и глубоко.
Дыхание восстанавливалось медленно, мышцы лица побаливали, ныло горло. С непривычки. Да это и не фаллоимитатор стандартного размера, чего уж там…
Надо бы Таньке проставиться, не зря она мне сертификат на полезные курсы подарила. Я еще, дура, ржала. Но пошла. Танька молодец, не просто так шестой год в браке за суровым мужиком который с нее пылинки сдувает, несмотря на то, что мы с ней крепко дружим, а это уже как бы многое о ней, как о человеке, говорит. Хакнула деваха эту жизнь и мне путевку подарила, точно ей проставлюсь.
Повернул ко мне лицо и, протянув руку едва ощутимо, поверхностно провел палецем по середине щеки в месте проекции шрама.
– Так вот где следы, – глубокомысленно изрек он и с иронией произнес, – ну-ка скажи: ду ю вона ноу, хау ай гот зис скарс?
Фраза из небезызвестного фильма. Я прыснула, с одобрением глядя на него
– Тоже считаю Леджера лучшим Джокером, – покивала я, но глядя на весьма ехидно ухмыльнувшегося Яра, обмерла и возмущенно произнесла, – не смей называть меня Джокером!