Центурион Македонского
Шрифт:
– А мы не люди? – Вася достал из сумки бутылку с остатками пива.
– Мы? – Петя на миг задумался, – мы уже не люди.
– Почему? – Васина рука остановилась возле рта.
– Почему? – Петя рывком встал с лавки, – ты морду свою видел? На мою посмотри!
Схватив свою сумку он пошел на выход из парка. Вклиниваясь сквозь гуляющих, он шел не видя дороги, людей. Он шел к заветному месту. Туда где ждут его и таких же как он. Вася сперва держался чуть позади, затем догнал товарища, заглянул в лицо. Петя плакал.
– Тебе помочь? – Вася взялся за груз друга.
– Отвали, – Петя поднял очередную бутылку.
Отстояв очередь, успев ободрать этикетки и ополоснуть бутылки в ближайшей луже, бомжи получили сто рублей на двоих.
– Пойдем в переход, – Петя аккуратно сложил деньги в мешочек, завязал его веревкой и повесил на шею.
Жизнь на улице кипела. Лоточники на перебой призывали покупать чебуреки и домашние пельмени. Цыгане предлагали губные помады и трусы. Изюминку вносила группа поддержки хари-кришны. В цветастых нарядах, бубнах и колокольчиках, они шли по тратуару, изрыгая какафонию и повторяя лишь одну фразу.
– Хари кришна…харри хари… хари кришна…
Народ смотрел им вслед, некоторые улыбались как в цирке, дети пристраивались рядом, пытаясь притоптывать и прихлопывать в такт. Возле перехода Петя, увидел конкурента. Взъерошенный и грязный, с вываленными наружу опухшими конечностями, он сидел и ждал денег в кепку.
– Стой здесь, – Петя повернулся к Васе, – и не дергайся.
Сунув руки в карманы, он стал лениво спускаться по ступеням. Остановившись напротив сидящего, он поднял кепку, медленно сунул ее сидевшему под рубаху. Несколько монет упали и покатились забиваясь в щели.
– Сегодня мой день, – сказал Петя, – слышишь гнида?
– Да я чего! – мужчина подскочил, – я ни чего…думал сегодня вторник.
– Уходи, – Петя толкнул наглеца вниз, – еще раз увижу, убью.
– Ухожу, ухожу…, – мужчина исчез среди пешеходов.
Поставив на освободившееся место компаньона, сам Петя пошел на другую сторону. Рабочий день продолжался. Вася сидел, отгонял назойливых мух, благодарил за брошенную в ладонь монету и смотрел на людей. Все куда-то спешили, почти бежали. Время шло. Подошедшему милиционеру, как предупредил Петя. Василий дал двадцать рублей. Тот угрюмо взял деньги, ссыпал в карман и ушел не поблагодарив. Через час подошел Петя.
– Нормально? – спросил он товарища.
– Рублей тридцать, – утирая нос ответил тот.
– Нормально, пошли чего покажу.
В переходе, рядом с театральной кассой, стояло пять молодых людей. В белых рубашках, в глаженных до стрелок брюках, с рюкзаками за спиной и листами бумаги перед носом. Перед ними гусиным шагом, ходила толстая женщина. Несколько раз щелкнув пальцами, она махнула рукой. Хор, а это оказывается был хор, держащий перед собой ноты, стал нудно выводить что-то экзотермическое. Женщина махала руками как заправский дирижер, иногда поворачивалась к публике и показывала зубы. Пропев одну песню, она стала раздавать присутствующим бумажные книжечки. Вася протянул руку, но женщина проигнорировав его жест, вложила приглашение в церковь мормонов в чистую ладонь.
– Ты песни знаешь? – спросил Петя.
– Не особо, – Вася почесал бодбородок, – в лесу родилась елочка – помню.
– Надо будет выучить пару, – Петя толкнул друга к выходу, – музыканты здесь неплохо зарабатывают.
Выйдя на поверхность, напугав молоденькую девушку, своим экстравагантным видом, Петя и Вася пошли кушать. Сейчас сложно умереть с голоду, если действительно хочется кушать. Пищу выбрасывают, ею кормят котов и голубей. Если вы не поленитесь, и из спортивного интереса загляните в ближайшую урону, то наверняка увидите свое любимое лакомство, слегка покусанное, послюнявленное. Вы можете возмутится, как же так! Что бы я питался из мусорки! Позвольте не поверить в Вашу искренность. Если в урне будут лежать золотые часы, или пусть даже колечко, или сережка, неужели вы не пересилите свою брезгливость? То-то и оно. Вся разница в шкале оценки. Петя и Вася, шли скорым шагом. Точнее Вася торопился за Петей. Тот шел, как маркиз по залу, зная куда, зная за чем. Собака, чистенькая и вычесанная, на поводке и с бантиком на голове, залилась лаем, пытаясь вцепиться в брючину Пети.
– Фу, Фабиан фу, – хозяйка, буржуа, по собственному мнению, судорожно отдернула песика от представителя дна, – напугали маленького, ходят тут всякие.
Песик ловко заскочил на руки, подставляя губы для хозяйского поцелуя, и писая одновременно на кофту.
– Ничего мальчик, – целуя его носик, проворковала тетенька, – не волнуйся, мамочка постирает.
Глава 6
Собес слезам не верит
Открыв шкаф, Михаил Антонович, задумался. Его глаза прошлись вдоль висящих пиджаков. Следом пробежали пальцы. Сняв новый, коричневый, доставшийся ему от располневшего соседа, Михаил Антонович покрутил его и повесил обратно. Сжав губы, он вытащил свой ветеранский пиджак. Старенький, местами зашитый, с блестящими в якорях пуговицами, с тремя рядами медалей, двумя орденами Красного знамени, и двумя полосками ранений, он придавал старику силы. Накинув его на плечи, он посмотрел в зеркало, одернул лацканы, накинул сетчатую панамку, взял тросточку и вышел из квартиры. Выйдя из подъезда, он чуть не угодил под колеса машины.
– Куда прешь старый пень, – закричал коротко стриженный молодой человек, – напялил цацки как на девятое мая.
Михаил Антонович прошел мимо, не обращая внимания на водителя. БМВ, ударил громом музыки, взвизгнул колесами и сорвался с места как ракета, обдав ветерана газами. Дождавшись муниципального автобуса, старик бодро вскарабкался по ступеням, сел на свободное место и поехал в собес.
Очередь в собес, напоминает музей восковых фигур. Счастливые люди сюда не ходят, а несчастные сидят молча. Оглядываясь на приходящих, они ждут своей очереди, изредка улыбаясь встретив знакомые лица. Михаил Антонович, занял очередь, проверил еще раз пенсионное, ветеранское удостоверения, поправил орден и стал ждать. Очередь двигалась шустро, специалисты не вдаваясь в детали, выслушивали жалобы, уточняли адрес и выпроваживали из кабинета.
– Садитесь, – женщина краем глаза глянула на медали и решила, что посетитель станет клянчить гуманитарную помощь.
– Дочка, – старик улыбнулся.
– Одну минуту, – женщина сняла трубку с дребезжащего телефона.
Старик смотрел на портрет Путина, висевший на стене. С открытой улыбкой, с добрыми глазами, он выглядел другом всех пожилых.
– Слушаю, – дама положила трубу.
– Я…, – старик привстал со стула.
– Фамилия, – женщина одернула Михаила Антоновича.
– Абросимов, – старик сел.
– Автомобилей нет, – чиновница решила, что старик очень вежлив.
– Каких автомобилей? – не понял Михаил Антонович.
– И путевок тоже, – женщина решила заставить старика прекратить улыбаться, – на этот год розданы. И на следующий тоже, – добавила для убойности дама.
– Люда, – дверь распахнулась как от урагана, – ты слышала? В Америке самолеты дома взрывают. Пол миллиона убитыми…
– Да ты что! – забыв о посетителе, женщина вскочила с места.
– Прямо в небоскребы…жертв куча…