Центурион Траяна
Шрифт:
– Останешься сегодня со мной и разделишь трапезу, – сообщил парню Децебал.
В ответ Ремокс не очень уверенно поклонился.
– Я не пилеат, могучий царь…
– Хочешь сказать – ты не знатен? Мне нет дела, знатного рода ты или нет. Будешь хорошо служить – возвышу так, что пилеаты станут тебе завидовать.
– Я буду служить, – сказал Ремокс, но почему-то не добавил слово «хорошо».
– Ты знаешь долину, можешь сказать, сколько народу и где живет?
Ремокс вновь кивнул, правда, не слишком уверенно.
– Что молчишь?
– А что мне говорить? – ответил Ремокс. – Ты и так все на свете знаешь, царь.
– Поедешь вместе с Везиной – его я поставил во главе ополчения. Будете набирать людей в долине. Римляне, коли пришли, не успокоятся, пока не полягут все на нашей земле. Бери из деревень самых молодых да дерзких, веди сюда, в Аргедаву. Везина каждому заплатит из моей казны за год службы вперед. У Везины есть римские дезертиры, есть доспехи, оружие… Ты видел людей в моей свите? Людей таких же, как ты, без оружия?
Ремокс кивнул.
– В каждой деревне я, проезжая, брал по одному человеку и так набрал шестьдесят. Как орел выхватывает рыбу из реки, так я выхватил вас из мирной жизни. Каждый соберет центурию. Все вместе – легион. Один легион римского строя у меня уже есть, весной станет два, мы встретим римлян в долине и не пропустим в горы. Римские новобранцы тренируются три-четыре месяца. У нас впереди зима. Еще будут лучники и всадники. Роксоланы-катафрактарии [75] с нами в союзе. Зимы нам хватит, чтобы создать армию. Мы встретим римлян и победим в большом сражении.
75
Катафрактарий – тяжеловооруженный всадник.
– В открытом поле? – недоверчиво спросил Ремокс.
– Мы встретим их там, где они этого не ожидают. Мне пришлось оставить Арцидаву без боя, а сильнейшую крепость Берзобис оборонял лишь отряд моей гвардии, потому что люди долины, вместо того чтобы идти в ополчение, попросту разбегались перед римлянами. Равнина делает смельчаков неженками. Надеюсь, не всех. Ты ведь не неженка, Ремокс?
– Я сражался с римлянами летом. Нас разбили.
– В этот раз мы победим.
– Люди в долине Алуты не хотят воевать, – сказал вдруг Ремокс.
– Не хотят? Заставлю, – ответил Децебал, ни на миг не запнувшись. И рассмеялся своей шутке.
Ремокс сглотнул, и слова, уже готовые сорваться с языка, застряли в горле. А хотел он сказать, что по деревням все коматы говорят одно и то же: что под Децебалом жить, что под римлянами – разницы нет. Но Ремокс осмелился ничего сказать, промолчал.
Глава VII
Осада
76
Февраль 102 года.
Идущие впереди ауксилларии первые заподозрили неладное. Земля задрожала, будто ее, скованную льдом, начал трясти озноб. Впереди поднимался морозный туман, и за белой его пеленой пряталось что-то неотвратимое, грозное. Надвигалось.
Солдаты подались назад. Кавалерийская турма [77] поскакала вперед вдоль колонны.
Запела труба.
– Строиться! – раздался отрывистый приказ.
Наместник провинции Лаберий Максим вылез из спальной повозки и пересел на коня. Его свита: квестор, юрисконсульт, писцы, бенефициарии-порученцы – стояли сбившись в кучу. Лишь квестор вскочил на коня, которого подвел ему денщик.
77
Турма – кавалерийский отряд в тридцать человек.
– А что разведка… – завертел головой префект когорты ауксиллариев.
– Всадники еще не вернулись, – отозвался кто-то из центурионов.
– И не вернутся, – обреченно сказал Лаберий Максим.
Скрытая пеленой масса все надвигалась. Уже отчетливо слышался стук копыт.
Прислуга стала отгонять обоз дальше в арьергард. Среди сундуков и мешков суетился толстенький кругленький человек с курчавыми волосами. Даже на морозе он разом вспотел и то и дело отирал лоб. Никто не заметил, как он сунул руку в мешок и вытащил золотой браслет. Надел на запястье. Руку из-под мехового плаща выпростал так, чтобы видна была оскаленная волчья морда на золоте.
Забегали центурионы и их помощники, выстраивая центурии. Солдаты принялись освобождать щиты от чехлов, сбрасывать меховые накидки, чтобы не мешали движению. И все поглядывали на белую пелену. Кто там идет? Откуда? Сколько их?
И тут наконец из тумана выступили дышащие паром конские морды. Будто Посейдоновы кони выезжали из пены морской. Только то не Посейдон был – роксоланы. Варвары мчались на застывшие в растерянности центурии ауксиллариев. Первый ряд всадников был весь в броне, в тусклом зимнем солнце, еще низком, светившем через силу, посверкивали остроконечные шлемы и чешуйчатые доспехи, скрывавшие даже колени всадников. Морды коней покрывали сверкающие налобники, чешуйчатая броня защищала шеи и груди. Всадники рявкнули разом и опустили тяжелые контусы. [78] Каждый наметил себе жертву. Сотни живых таранов неслись на пехоту.
78
Контус – длинное кавалерийское копье.
Роксоланы! Их атаки боялись даже железные легионы, построенные в боевом порядке, не то что вспомогательные когорты, еще толком не осознавшие, что вступают в бой.
Вновь пронзительно вскрикнула труба и смолкла. Ауксилларии принялись метать дротики, вразнобой, кто куда. Ни одного всадника из первого ряда не сбили – те продолжали нестись вперед, будто и не заметили бивший по их доспехам и шлемам железный дождь. Ударив, роксоланы мгновенно смяли пехоту в нескольких местах, первый их ряд, проскочив сквозь бреши, устремился дальше, к еще не успевшей развернуться в боевой порядок когорте. А в кровавые бреши уже вливались всадники второй волны – более легкие, в кожаных нагрудниках, на конях без брони, разя копьями, рассекая солдат мечами, будто не воины были перед ними, а гражданские беженцы, по глупости решившие принять бой.
Лаберий Максим попытался перестроить пехоту. Но быстро понял – дело бесполезное. С пятью тысячами набранных там и здесь отрядов (оставшиеся в провинции вексилляции [79] да конные алы варваров) против клина закованных в доспехи катафрактов ему не выстоять!
Две турмы в полном составе уже пустились в бегство, надеясь на резвость своих лишенных доспехов коней. Пешие ауксилларии падали под ударами мечей и копий, почти не оказывая сопротивления.
Что было делать? Только бросить обоз да отступать более или менее организованно.
79
Вексилляция – подразделение, выделенное из состава легиона.