Центурион Траяна
Шрифт:
Кука оказался прав: известие, что привез бенефициарий, было, мягко говоря, нерадостным. Когда все имевшиеся в наличии легионеры и ауксилларии построились перед принципией, военный трибун сообщил, что варвары переправились через Данубий-Истр в низовьях и обрушились на Малую Скифию. Приказ наместника: запереться в стенах, оборонять лагерь и канабу. Канабу – по возможности.
– Где же Траян?! – воскликнул в сердцах Малыш.
– Видимо, слишком далеко, чтобы успеть на помощь, – отозвался Кука.
«Где же Кориолла?» – подумал Приск.
Все эти дни он вспоминал о ней. Думал даже лично поехать в усадьбу – предупредить. Любовь, которую он все эти годы пытался умертвить, вспыхнула вновь. Замерзшее сердце оттаивало и кровоточило. Было больно. Так бывает, когда в тепле начинают отходить замерзшие пальцы. Поначалу Приск надеялся, что старый Корнелий, столько лет проживший в этих местах, передумает и перевезет семью в лагерь. Должен же он понимать, какая опасность им угрожает!
Но ждал Приск напрасно.
Измаявшись вконец, решил отправить кого-нибудь к Корнелию в усадьбу – пусть гонец расскажет о привезенном бенефициарием письме. Но кого послать? Сам Приск мог в любой момент выехать за ворота в разведку. Разумеется, верхом на хорошем скакуне не так трудно сделать крюк и заглянуть к Корнелию. Кука как-нибудь его прикроет…
О, бессмертные боги, как он мог поверить, что Кориолла – такая же развратная дрянь, как и Майя? Как убедил себя, идиот, что не любит ее больше… И – как смирился со сватовством Валенса?! На все эти вопросы он теперь не находил ответа.
– Гай, – окликнул его Тиресий. – Префект лагеря ждет нас всех немедленно у себя.
Взгляд Приска остановился на Аристее. Парень теперь почти все время таскался вслед за хозяином, вот и сейчас стоял рядом, глядя прямо перед собой. Его поразительно красивый профиль с прямым носом и чувственным ртом, маленьким, но упрямым подбородком и меланхолично полуприкрытым веком виделся чудной камеей, вырезанной рукой искусного мастера.
Послать его? Почему бы и нет?
Сбежит? Как же! Он для варваров – заманчивая добыча. Такой красавчик, если рука вправлена, стоит бешеных денег. Аристей вернется. И даже быстрее, чем какой-либо другой посланец.
– Аристей! Верхом ездить умеешь? – спросил Приск.
Юноша повернулся, тряхнул кудрями.
– Я привезу госпожу Корнелию в лагерь, – сказал наклонив голову.
– Кука, я сейчас говорил вслух? – шепотом осведомился Приск у товарища.
– Сейчас нет. Но ты с самого утра раз десять уже заговаривал о Кориолле и раз пять усомнился в крепости стен усадьбы ее отца, – отозвался Кука.
Глава VI
Аргедава
68
Осень 101 года.
После того, как Траян ушел из долины реки Бистры, Децебал велел своим телохранителям собираться в путь. Куда? Не подданным задавать царю подобные вопросы. Лишь Бицилису да Везине сообщил правитель, что путь его лежит в Аргедаву, бывшую столицу Дакии. Там поджидал Децебала младший брат Диег с отрядом молодых воинов в пятьсот человек. Новая стая волков, этим летом не успевшая отведать человеческой крови, должна теперь вдосталь напиться в зимнюю пору на римском берегу Данубия-Истра.
Диег – ныне главный помощник старшему брату: именно он набирал бойцов в гарнизоны горных крепостей, присматривал за военачальниками, каждый из которых мнил себя независимым царьком, отвечал за охрану северной дороги в рудничном крае. Правая рука Децебала. Ну а левая – это Бицилис, умный человек, умнейший даже, недаром Децебал поручил ему формирование когорт римского строя из перебежчиков и добровольцев. На это сложное дело Децебал щедро отсыпал Бицилису золота из казны. Бицилис сумел создать что-то около легиона неплохо обученной пехоты, построил машины, запасся оружием. Все это пригодится Децебалу летом: в том, что Траян начнет весной новое наступление, никто не сомневался.
Одно тревожило Децебала – правая его рука слишком часто ссорилась с левой, и порой дело доходило до драки. В такие мгновения Децебал всегда вспоминал Буребисту. [69] Велик был этот царь и суров к своим не меньше, нежели к чужим. Сгреб в кулак разрозненные племена, соединил в могучее царство, из уязвимой Аргедавы перенес столицу в горную цитадель, заложил в горах крепости так, чтобы никто не смог проскользнуть незамеченным в глубь его страны через речные долины. Отсюда, из сердца Дакии, отправлялся Буребиста в походы на запад, юг и восток. Тогда дакийскому царю покорились все племена вплоть до самого Данубийского берега – безропотно, не смея перечить, а если кто перечил, их земли превращались в пустыню. Впрочем, Буребиста правил нехитрыми методами – собирал армию да грабил соседей – всех, до кого хватало сил дотянуться острием меча. Самой лакомой добычей были города припонтийские – торговые греческие колонии: устроил им Буребиста кровавое омовение. Верно, вспомнили в те горькие дни жирные греки, что Понт Эвксинский не всегда был гостеприимным, и когда-то называли его Понтом Авксинским. [70] Буребиста умел грабить да собирать сокровища, хватал все, что оставалось без присмотра. А вот когда с северо-востока пожаловали сарматы – не посмел дать отпор, заперся в горных крепостях со своей свитой и там пережидал нашествие. Но стоило варварам удалиться, как хитрый царь вновь всех ограбленных и недобитых прибрал под свою руку.
69
Буребиста правил Дакией между 82–44 гг. до н. э. (по другой версии – 70–44 гг. до н. э.), убит в 44 до н. э., в один год с Юлием Цезарем.
70
Авксинский (греч.) – негостеприимный, эвксинский – гостеприимный.
Великий Цезарь, тот, чье имя теперь носят все правители Рима, из далекой Италии разглядел опасного врага и стал собирать огромную армию для похода. Но оба – и Цезарь, и Буребиста – погибли в один и тот же год от рук убийц. Великое дакийское царство после смерти Буребисты тут же распалось на части. Сохранилось лишь ядро с центром в Сармизегетузе под властью нового царя Деценея.
Буребиста… Еще в юности Децебал мечтал повторить деяния сурового царя – вновь собрать под свою длань разрозненные племена. Природа щедро одарила Децебала – физической силой, умом, хитростью, умением привлекать к себе людей. Воины из царской свиты готовы были отправиться на смерть по одному его знаку. Из ошибок он умел извлекать уроки, поражения обращал себе на пользу. Мечта исполнилась: он соединил владения племенных царьков и вождей в новое царство – и людей под дланью дакийского царя стало куда больше, нежели тех, кем повелевал Буребиста. И все же… Ненависть вождей, против воли склонивших выи, тлела незагашенным огнем: то один, то другой царек из союзников превращался во врага или, затаившись, выжидал, кто же из двух хищников одолеет в смертельной схватке – дакийский волк или капитолийская волчица.
Впрочем, точно так же когда-то исходили ненавистью покоренные Буребистой вожди. Правда, у сурового царя был тогда умный союзник – верховный жрец Деценей. Теперь даки почитают Деценея, как и Замолксиса, [71] – богом. Был при жизни этот человек хитер, а для царя нет никого опаснее хитрого жреца, который уверяет, что его устами вещают боги. Такой станет вертеть правителем и, в конце концов, сам взалкает царской власти. Был Деценей так ловок, что устроил себе отдельную столицу: Буребиста сидел в Костешти, на вершине холма, а Деценей еще выше – в Сармизегетузе, среди хвойных лесов и белых облаков. Хитрый жрец – сильный союзник, но стоит царю пойти против его воли, как тут же жрец становится смертельным врагом. Не только царь был властен над подданными – его верховный жрец имел право пытать и предавать смерти тех, кто осмеливался идти против воли жрецов. А из жрецов, что жили в Сармизегетузе, можно было составить немалый боевой отряд.
71
Согласно легенде, Замолксис был рабом у Пифагора, прошел у него обучение, был отпущен, много странствовал, в Египте приобщился к таинствам египетских жрецов, затем вернулся на родину, где стал жрецом при одном фракийском царе, снискав своей мудростью великую славу и проведя ряд религиозных реформ. Считалось, что он владеет тайной бессмертия. После смерти Замолксис был обожествлен. Со временем Замолксиса-бога стали соотносить с богом грозы Гебелейзисом, и культ Гебелейзиса-Замолксиса сделался главенствующим.
После смерти Буребисты еще долго ходили слухи, что убившие Буребисту вожди были в сговоре с Деценеем, который к жреческому сану прибавил царский титул. Именно Деценей окончательно сделал Сармизегетузу столицей Дакии. Новый царь-жрец был мастером превращать старые верования в новые: он довел пантеон дакийских божеств до семи, отодвинул в сторону Гебелейзиса-Замолксиса и возвысил бога войны Мариса. Комозик, наследовавший Деценею, тоже провозгласил себя и жрецом, и вождем.
Отец Децебала Скориллон сорок лет правил в Сармизегетузе, под защитой гор. Вступивший на трон еще молодым человеком, Скориллон был царем осторожным – больше заботился о сохранении того, что имел, нежели о приобретении нового. Жрецы при нем подняли головы и отдали царство после его смерти Диурпанею, а не Децебалу. Диурпаней оказался дрянным правителем, власть тут же стала утекать из его цепких, но корявых пальцев. Диурпаней все твердил, что во всем подражает Буребисте. Жалкое получилось подражание. Но золото и серебро по-прежнему добывали в северных рудниках, так что царю было чем одаривать военачальников-пилеатов. С севера из соляных варниц везли соль – цену за нее царь назначал такую, что крестьяне в долинах, покупавшие соль, порой поливали слезами свои медяки. Но охранять рудники да собирать налоги – неподобающее занятие для сотрапезников царя. Все громче слышались голоса, что теперь самое время показать Риму, кто является настоящим хозяином на Данубии-Истре, продемонстрировать, что царь Дакии во всем равен римскому Цезарю.