Центурион Траяна
Шрифт:
Жрецы вкрадчивыми голосами стали раз за разом повторять, что бог войны давно не получал кровавую пищу, что пора принести ему пленников в жертву, и Диурпаней затеял поход на Мезию. О да, разумеется, царь был прав, заявляя, что нельзя пускать римлян на северный левый берег реки, был трижды прав, когда говорил, что под руку дакийского царя должны прийти все родственные племена и даже не совсем родственные – если они хотят жить по заповедям предков и своему разумению, а не по указке римлян. Но отправиться грабить Нижнюю Мезию, как это обычно делал Буребиста, было самым глупым поступком Диурпанея.
Спасать от поражения
Мир с Домицианом был заключен самый выгодный – ни к чему не обязывающий титул друга римского народа (не собирался же в самом деле Децебал вставать под знамена римских полководцев по первому зову, а мелкие уступки не в счет), а в придачу – десятки римских инженеров и дань, скромно именуемая «подарками нашему другу». Римляне платили дань Дакии! Одно это известие заставило умолкнуть недовольных.
Самым ценным приобретением, разумеется, были римские инженеры – они достраивали стену длиной более мили, замыкая горные хребты вокруг долины, соорудили настоящую природную крепость под присмотром цитадели на Красной скале, они строили дозорные башни, они оборудовали цистерны для сбора дождевой воды в «орлином гнезде» Блидару, крепости, не пригодной для долгой осады именно из-за того, что родники били ниже крепостных стен.
Многое может сделать великий правитель, если знает, к чему стремиться, если все силы готов положить ради своей земли. И все же… без соизволения богов не преуспеть никому.
Трижды уже посылал Децебал гонцов к Замолксису, в тревожные годы вспомнил о позабытом божестве. Просил царь Замолксиса об одном: чтобы началась в Риме смута, чтобы пришел к власти осторожный и слабый политик, склонный к миру, а не к войне, второй Домициан, а не новый Юлий Цезарь. Не под силу еще Дакии тягаться с Римом, надобно еще лет двадцать, не меньше, чтобы создать мощную армию, способную не только укрываться в крепостях на горных вершинах, а встречать римлян на равнине лицом к лицу. Нужны надежные союзники, а не такие, кто предаст, заслышав первый сигнал римской боевой трубы.
Но то ли не дошла до Замолксиса просьба, то ли не в силах дакийский бог был ее выполнить – и на берега Данубия явился Траян, чтобы сокрушить Децебала.
В последний раз послали гонца к Замолксису с просьбой совсем простой: дабы сковали этой зимой воды Данубия суровые морозы, чтобы тяжелые кони закованных в железо роксоланов прошли по льду, чтобы проехали повозки бастарнов, чтобы тысячи и тысячи людей одновременно смогли устремиться на другой берег…
Эту просьбу Гебелейзис-Замолксис должен непременно услышать, иначе лишится всех, кто поклоняется ему на берегах Данубия. Пусть забудет дакийский бог о нанесенных обидах, пусть простит дакам-волкам, что стали они теперь куда больше поклоняться богу войны Марису, нежели Замолксису. Когда приходит беда, вспоминают старых богов и, прежде всего, тех, кто обещал бессмертие.
Прежде чем отправиться на перевал Боуты, Децебал заглянул в Тилиску. Стояла крепость в густом сосновом лесу над горным ручьем, и даже дорогу к ней не сразу
72
Дакийская кладка (Mures Dacicuc) – особая кладка, когда две лицевые стены из прямоугольных камней со специальными отверстиями скреплялись поперечными деревянными балками. Между двумя стенами набивали мелкие камни, гравий и землю. Общая ширина стены получалась около трех метров и даже больше.
Командовал крепостью старый соратник Децебала Бут, сын Тутиона. Бут когда-то вместе с Децебалом сражался с армией Корнелия Фуска под Боутами, он лично убил знаменосца и захватил орла Пятого легиона «Жаворонки».
Бут долго обстоятельно показывал Децебалу свои владения и преподнес царю подарок – новый плащ из белой пушистой шерсти с длинной бахромой из плотной основы по краям.
– Жена сама ткала, – похвастался Бут. – А уж она мастерица, каких не сыскать.
Децебал тут же бросил старый плащ одному из своих спутников, надел новый и скрепил серебряной фибулой. После чего старые товарищи крепко обнялись.
Жена Бута, уже немолодая крепкая женщина в тунике с короткими рукавами, в длинной шерстяной юбке, стояла в сторонке. Жаркая женщина. На улице чуть ли не мороз – а она даже не поежится, не побежит прихватить из дома меховой плащ или шерстяную накидку.
Обедать царя и его сотрапезников Бут привел в нижнюю залу сторожевой башни, что служила ему одновременно и жильем. Женщины расставили на деревянном столе большие серебряные блюда с мясом, принесли пшеничный хлеб, миски с просяной кашей, два круга соленого козьего сыра, мед, после чего удалились – не след женщинам слушать, о чем будут говорить мужчины за трапезой.
– Траян искусен в войне, – сказал царь, когда все выпили по первому бокалу терпкого дакийского вина, что привозили его снабженцы из долины Алуты.
Буребиста заодно с Деценеем велел вырубать лозу, чтобы отучить даков пить хмельной виноградный сок. Деценей оставил лишь небольшие виноградники под управлением своего личного смотрителя – чтобы предаваться возлияниям лишь во время религиозных ритуалов, Сабазий-Вакх должен был отныне исправно служить Марису. Да только не пересилил хитрый Деценей бога виноделия: над низовьями Алуты стал Деценей после смерти Буребисты не властен, вновь насадили крестьяне лозу, вновь стали пить вино.
Что ж, вино – доброе дело, коли не опиваться им, а потреблять в меру. Вон римляне столетиями пьют свой фалерн, он им только на пользу. Впрочем, стоит ли сажать или вырубать лозу – сейчас это меньше всего занимало Децебала.
– В прошлом году Траян дошел только-только до Стрея, – продолжил царь. – Думаю, этим летом попробует пройти через Алуту. Я отправлю весной верных людей стеречь перевалы, Бут. Стеречь так, как еще никто не стерег ни женщин, ни добычу. Через Боуты римлянам напрямую не пройти – будут искать обходные тропы.