Центурион Траяна
Шрифт:
– Так что делать? – спросил Филон, обескураженный реакцией патрона.
– Спросить, где они, у того, кто их спрятал. Иди за мной.
В покоях Сабины, как всегда, царил беспорядок. И она, как всегда, занималась тряпками. Она просто становилась безумной от этих переливов оранжевого и пурпурного шелка, как какой-нибудь фанатик в восточном храме, одурманенный воскурениями.
– В чем дело? – холодно спросила Сабина, отстраняясь и не позволив Адриану себя поцеловать.
Да он и не стремился. С утра ее лицо было натерто дорогими милосскими белилами, а поверх на щеки нанесены румяна. Так что женушка напоминала раскрашенную статую из местного храма. К вечеру часть краски обсыплется, и тогда Сабина станет чуть более похожей на живую женщину. Правда, не менее сварливую, чем утром.
– Где детали из сундука Филона? – спросил он напрямик.
Сам грек притащился следом за Адрианом, но в спальню Сабины не вошел, топтался на пороге.
– О чем ты? – Она приложила ткань к груди. – Вчера мне нравился этот цвет… А сегодня… – Она выпятила губу. – Ужасно… – Она бросила на пол ткань и принялась рыться в шкатулке. Две служанки стояли не шелохнувшись, любой центурион позавидовал бы их выучке. – А вот это… я обожаю… – Золотой браслет был так густо усыпан жемчугом и самоцветами, что золота почти не было видно.
– Где детали машин? – повторил свой вопрос Адриан.
– Не знаю я ни про какие машины! – не оборачиваясь, проговорила Сабина.
– Знаешь. Ты велела их спрятать.
– Нет! – Она тряхнула головой. Вычурная прическа качнулась, выбился локон – ну все, служанке придется попотеть, исправляя досадную порчу. – Ничего не знаю.
В ее капризном «нет» открыто звучал вызов, «нет» – в том смысле, что ничего не получишь, дорогой супруг.
– Отдай.
– Нет. – Капризность избалованного ребенка и обиженной женщины слились в одном слове.
– Что хочешь взамен? – Он готов был на торг, но только до определенного предела.
Пока они спорят и ссорятся, Зенон и рабы рыщут повсюду: железо – не золотая безделка, в шкатулке не спрячешь.
Он подхватил ткань с полу, потом прибавил столу, разложенную на кровати, вырвал паллу из рук служанки, стал засовывать ткани и украшения, что попадались под руку, в сундук.
– Что с тобой, Публий? – Кажется, Сабина растерялась.
– Верну, когда вернешь железо. Обмен. Я тебе твой сундук – ты мне мой.
Она вцепилась в ткань. Яростно – любой легионер бы мог позавидовать ее страсти и силе. Она не была слабой – но только никто – ни мужчина, ни женщина, не мог тягаться силой с Адрианом. Разве что сам Траян. Адриан дернул, порвал шелк.
Запихал разорванную ткань в сундук и захлопнул крышку.
– Ну? Меняемся?
Она поджала губы.
– Поющий дрозд и театр с акробатами.
Адриан обернулся и глянул на Филона. Тот спешно закивал.
– Только дрозд, – сказал Адриан.
– Дрозд завтра, театр к концу месяца.
Филон закивал еще яростнее.
– Дрозд завтра, – подтвердил Адриан. – Театр – к лету, не раньше.
– Хорошо, я покажу, где твои железяки, – уступила Сабина.
Повинуясь знаку, служанка подала ей плащ из толстой шерсти. Адриан не торопился возвращать сундук, так и держал в руках.
– Зосим! – крикнул он, отлично зная, что вольноотпущенник где-то здесь, в полутьме неосвещенной кладовой. Тот не заставил себя ждать.
– Стереги сундук!
Адриан и Сабина вышли во двор, пересекли улицу. Филон старался держаться на расстоянии.
– Вон там! – Сабина указала на колодец. – Я велела бросить их туда.
– Не лжешь?
– Зачем? Это ты изоврался, как… – Она не нашла сравнения. – Как обезьяна… – брякнула первое, что пришло в голову.
И она удалилась с видом триумфатора – только колесницы, запряженной четверкой белых лошадей, не хватало.
– Как же их вытащить? – спросил в ужасе Филон, склоняясь над колодцем.
Внутри по краю каменной кладки намерзло полукружие льда молочного цвета. Вода в колодце наверняка ледяная.
– Отчерпывайте воду, – приказал Адриан. – Это же колодец, а не река. Он не может наполняться слишком быстро. Когда покажется дно, достанете детали.
– Отнесешь сундук в комнату Сабины, – приказал Адриан Зенону, что притащился к колодцу вместе с добычей. – Но лишь когда поднимем первую деталь.
Адриан никогда не любил эту женщину. Его брак был банальным расчетом, причем расчетом двойным. И Сабина, и Адриан находились в родстве с Траяном. Обоим император был двоюродным дядей, так что муж Сабины приобретал шанс добраться до императора. Своей женитьбой по расчету, устроенной с помощью Плотины, Адриан упрочил свое положение и перекрыл путь другим соискателям.
Теперь у него оставался лишь один соперник – Юлий Урс Сервиан, женатый на старшей сестре Адриана. Сервиан, старше Адриана на тридцать с лишним лет, был одновременно и родней императору, и его сподвижником – Траян всегда отличал этого неглупого и цепкого человека зачастую куда больше, нежели юного племянника. Сервиан к порученным делам относился ответственно, но в нем имелась какая-то подлая, гадостная черта, как бывает в драгоценном камне скрытая трещина. Не задумываясь, он готов был устроить подлянку любому – как тогда, когда Адриан вез Траяну сообщение о смерти Нервы. [100]
100
Марк Кокцей Нерва (30–98 гг. н. э.) – римский император 96–98 гг. н. э. После убийства Домициана был избран сенатом. Будучи бездетным, усыновил Марка Ульпия Траяна, которого сделал соправителем. Смерть Нервы сделала Траяна полновластным императором.
Адриан тогда чуть не погиб – а ведь речь шла всего лишь о том, кто первый сообщит новому принцепсу весть, что отныне Траян правит Римом.
Никто не может сказать заранее, как изувечит человека власть, тем более власть над такой Империей! Еще никогда, нигде и никто не управлял практически всем кругом земли с миллионами жизней. Вынужденный смотреть одновременно на запад и восток, следить за югом и оборонять север, властелин Рима должен был родиться титаном и вырасти богом, чтобы удержать в своей деснице римский мир. Одна мысль о подобной ответственности должна была сводить обычного человека с ума. Но Адриан знал совершенно точно – он сможет.