Цену жизни спроси у смерти
Шрифт:
Но однажды появление милицейского патруля оказалось полной неожиданностью для самого любителя сюрпризов. Вместо кайфа получился сплошной облом. Звездюлины, навешанные Перепелице по пути в опорный пункт, были только цветочками, а ягодки, маячившие впереди, намечались совсем уж убийственные. Под угрозой оказались аспирантура, карьера, членство в партии и, самое главное, свобода. Ибо онанист-романтик рисковал схлопотать не просто по шее, а самый настоящий срок за совершение развратных действий и появление в общественном месте в непотребном виде.
Перепелице дали несколько суток в КПЗ на оплакивание загубленной молодости, а потом его дело, минуя судебные инстанции, осело в учреждении, которое всегда негласно интересовалось моральным обликом граждан, чтобы потом вертеть ими по своему усмотрению.
В результате разъяснительной беседы стал сексуальный извращенец заурядным сексотом, исправно стучавшим на всех знакомых и даже близких. Его личное дело разрасталось и пухло по мере того, как пополнялось оригиналами собственноручных доносов Перепелицы. Уже после перестройки ФСБ внедрила его в британский консорциум, занимавшийся инвестициями в Курганской области. На взятках, получаемых от директоров предприятий, мечтающих о льготных валютных кредитах, Перепелица вскоре построил свое собственное дело и теперь полагал, что больше никому ничем не обязан. То ли газированную воду продавал под видом минеральной, то ли суррогатную водку бодяжил из этилового спирта, в общем, организовал свой бизнес и считал его надежным и процветающим. В своей беспечности он напоминал глупого карпа, дожидающегося своей участи в садке. Приглянется – выдернут. Нет – заменят другим.
К Громову Перепелица не просто шел – плыл, раздуваясь от сознания собственной значимости.
– Вечер добрый, Олег Николаевич, – пророкотал он, изготовясь для рукопожатия. – Какими судьбами в здешних краях?
Громов как раз занимался бараньей косточкой, а потому с полным правом сомнительной чистоты руку Перепелицы не заметил, и на его приветствие откликнулся не слишком отчетливо. Прозвучало это как короткое «угум».
По непонятной причине земляк решил, что это было приглашение присаживаться. Устроившись напротив Громова, он позаботился о том, чтобы тот смог по достоинству оценить и его часы с платиновым браслетом, и очень похожие на бриллиантовые запонки. А Громову при взгляде на его холеные руки почему-то вспомнилась старая детская подначка. Говоришь в компании, что от онанизма на ладонях шерсть растет, и кто-нибудь из пацанов непременно украдкой бросит взгляд на свои ручки очумелые. Тогда это было смешно. Теперь противно. Громов знал, что навязчивые мании преследуют людей всю жизнь, и не сомневался в том, что Перепелица тем или иным образом продолжает забавляться старой игрой под названием «Верная Рука – друг индейцев». И женщина в золотистой тунике была тому не помехой, а, может быть, даже подспорьем.
Перехватив взгляд, брошенный Громовым на его спутницу, Перепелица самодовольно улыбнулся.
– Вот, – произнес он зычно, – выкроил пару деньков для отдыха. Дел, конечно, невпроворот, но и о здоровье иногда не мешает подумать, не так ли?
– В основном человеческому организму вредят всякого рода излишества, – заметил Громов, промокнув губы салфеткой.
Перепелица подозрительно взглянул на него, но, естественно, углубляться в эту тему не захотел. Вместо этого осведомился, не надумал ли Громов принять его предложение насчет работы.
– Охранять вас? – уточнил Громов.
– Ну да, – подтвердил Перепелица.
– Не получится. Но могу дать вам бесплатный совет, касающийся вашей личной безопасности.
– Вот как? Слушаю…
– Вместо того чтобы гулять возле женских туалетов в одиночку, – медленно произнес Громов, – выберите себе в спутники хороших и верных товарищей, с которыми можно будет разделить все радости и опасности ваших похождений.
Над воротником Перепелицы образовалась розовая полоска, которая, постепенно расширяясь, поползла вверх, грозя захватить все его лицо до самых кончиков безукоризненно уложенных волос. Когда багрянец достиг примерно середины его щек, Перепелица наконец восстановил дар речи. Оттого, что он пытался понизить свой голос, это звучало, как монолог чревовещателя:
– Послушайте, вы… Ваше время прошло, неужели до сих пор не понятно? Сейчас совсем другая эпоха, новая. Плевать, кто чем занимается, что думает, как себя ведет. Важен лишь результат.
– Назовите, – коротко предложил Громов.
– Что назвать? – опешил Перепелица.
– Результат, – подсказал Громов. – Ваш. Личный.
– Пожалуйста, – оживился Перепелица. – Вот я, к примеру, стою на сегодняшний момент шесть миллионов долларов. – Он ткнул себя в грудь. – А вы? – Его палец прицелился в собеседника. – Вы как были голодранцем, так им и остались. И ваш удел – всю жизнь дожидаться объедков с хозяйского стола. Сторожевой пес, который больше не нужен хозяину, – вот кто вы такой!
В этот момент внизу грохнул выстрел. Перепелица прислушался к резкому звуку, напоминающему удар палкой по пустому баку, но не понял, что это такое. А для Громова это послужило сигналом к началу боевых действий.
Рука Перепелицы все еще была сложена «пистолетиком». Схватить его за выставленный палец, заставить подняться и крутнуться перед собой в вынужденном танце было делом простым и приятным. Когда Перепелица, выкрикивая что-то протестующее, развернулся к Громову спиной, он отпустил чужой палец и, хорошенько примерившись, пнул ногой обращенный к нему зад.
Безуспешно хватаясь за воздух, Перепелица совершил короткую пробежку через зал и, раскинув руки, упал грудью на свой богато сервированный стол. Грохот бьющейся посуды прозвучал зло и весело.
Потеха началась!
– Всем оставаться на своих местах!
– Глазенки дружненько опустили!
– Не р-рыпаться никому! Покр-р-рошим к едрене фене!
Это в зал ворвалось трое из пяти заказанных в ФСБ «громил». Остальные, надо полагать, контролировали ситуацию внизу: оттуда доносился характерный шум хорошо поставленного мордобоя.
Парни, поднявшиеся на второй этаж, по случаю духоты не воспользовались матерчатыми масками, а просто разрисовали лица специальным гримом для маскировки. Если бы теперь кто-то и попытался составить их словесный портрет, то получилось бы нечто совершенно дикое: «Глаза горят, а морды у всех в черно-зеленых разводах». Эффектно, конечно, – все присутствующие женщины одновременно зашлись истошным визгом. Но для опознания преступников подобная информация абсолютно бесполезна.
Несмотря на то, что все трое парней были солидно вооружены, орудовать в ресторане им предстояло длинными бейсбольными битами, давно ставшими в России предметами такими же популярными, как и в цивилизованной Америке. Это ведь всего лишь спортинвентарь. За биту не пришьешь статью – ношение оружия, даже если в протоколе будет зафиксировано «нанесение побоев твердым тупым предметом, предположительно овальной цилиндрической формы».
Первая бита для пробы прошлась по башенке из чистых тарелок, воздвигнутой на передвижном столике для сервировки. Выведенный грохотом из стопора, официант в косоворотке умело прикрыл голову обеими руками и помчался в сторону подсобных помещений. Его напарница в малиновом сарафане, застигнутая врасплох у дальней стены зала, прижалась к стене и пронзительно заверещала: «ииииии!!!» Можно было подумать, что это подала голос кабанья голова, висевшая прямо над ней. В качестве аккомпанемента пианист нечаянно извлек из своего инструмента аккорд, весь состоящий из диссонирующих нот.