Цепкие лапы родины
Шрифт:
Микола стоял как вкопанный. Вид у него был, точно его ударило током. Тем временем, сопровождавший солдат офицер крикнул, чтобы те подошли к нему.
– Ну ладно, служивый, - переменившимся голосом произнес Микола, – удачи тебе… Смотри, служи, как дед служил… - Он пожал земляку руку.
– Да и тебе не хворать! – пожелал солдат, поднимая с асфальта вещмешок.
Микола торопливо пошел в сторону улицы, ведшей со станции. Через пол-часа он уже быстро шагал по проселочной дороге…
Привычно скрипнула калитка, Микола зашел во двор. Ирина, стоя посреди двора в своем синем халате развешивала на веревке мокрое белье. Услышав скрип, она обернулась в его сторону, ее лицо радостно засияло. Микола приблизился. Улыбка сразу исчезла с ее лица.
– Что случилось? – Испуганно прошептала Ирина.
Он не ответил, молча глядя в ее глаза.
– Коля, что с тобой?!!
– Ирочка, дорогая, любимая… Прости меня, но мне надо срочно сваливать…
– Куда?.. Почему?.. Что произошло?!
– Не вынуждай меня врать… Но поверь, это очень важно…
Ирина присела на краешек скамьи и, наклонив голову, закрыла лицо руками. Ее плечи вздрогнули. Она зарыдала. Микола опустился перед ней на колени, стараясь обнять за плечи.
– Ирочка, лапочка, мне очень надо срочно сваливать…
Она всхлипнула и зарыдала еще громче.
– Все вы мужики такие!.. Одинаковые!..
Микола оторвал ее руки от лица и, обхватив ладонями ее щеки, яростно поцеловал в губы…
Минут через десять женщина немного успокоилась, и они вместе прошли в дом. Пока она собирала на кухне сумку, Микола переоделся в дорогу. Когда он вошел на кухню, Ирина поставила на табуретку небольшую дорожную сумку и рядом, на стол, аккуратно сложенную поглаженную его солдатскую форму.
– Оставь ее, еще пригодится. Я вернусь… Может быть… Наверное… Постараюсь…
В глазах у нее опять появились слезы. Микола резко схватив ее за талию, крепко прижал к себе и страстно поцеловал в губы. Ирина с силой оттолкнула его от себя…
– Уходи!.. – по ее глазам было видно, что она все понимала и знала, что он больше не вернется…
* * *
Под веселый гуд автомобильных клаксонов несколько легковых машин, украшенных разноцветными лентами, свернули с улицы в боковой проезд и, сбавив скорость, заехали во двор. Из машины вышел Тыквин Александр. На нем был тщательно выглаженный классический черный костюм с белой рубашкой и галстуком. В руках он держал большой нелепо - аляпистый букет цветов. К нему подскочили несколько парней и мужчин, одетых в костюмы разных тонов и оттенков. Из машин вылезали другие приглашенные. Из подъезда выходили соседи – в основном бабки, старики и дети. Все разговаривали, шумели, смеялись. Стоявшие в стороне бабки и женщины, глядя на жениха, перешептывались. Один из парней открыл дверь автомобиля и, достав из салона широкую малиновую ленту, осторожно развернул ее, просунул в образовавшуюся петлю руку и голову и растянул наискось через весь торс. На ней было крупными буквами тщательно начертано «Свидетель»…
Во двор заехала старая серая «Волга». Из нее выскочил высокий черноволосый парень в джинсовом костюме, светловолосый паренек пониже, в сером классическом костюме, темно-рыжая кучерявая девушка в синем вечернем платье.
– Привет, мы не опоздали? – глухим голосом спросил черноволосый парень, подходя к жениху.
– Привет Диман! Конечно же нет! – ответил Сашка.
– Здравствуй, жоних! Круто смотришься! – Весело произнесла девушка.
– Привет, Свет, привет Вован! – отозвался «жоних».
– Поздравляю с наступающим событием! – произнес «Вован».
– Сенкс*! И тебе того-же!..
– Да мне зачем, мне еще рано! – ухмыльнулся Вован.
От толпы бабок отделился странного вида мужчина. На нем была светлая клетчатая рубаха, широкие потрепанные джинсы и кеды. На голове через лоб натянута полоска из черной ткани. Он был небрит, от чего его лицо покрылось длинной неровной щетиной, кое-где на нем виднелись кривые рубцы шрамов. Нос был слегка искривлен в двух местах, он был бледен, щеки впалые, вокруг глаз темные круги. Мужик сильно смахивал на какого-то нелепого рокера, после недельного запоя.
– Закурить не найдется? – обратился «рокер» к стоявшему ближе к нему Вовану.
– Найдется! – Вован посмотрел на него, и извлек из кармана пиджака пачку сигарет.
Тем временем жених со «свидетелем» и еще двумя парнями скрылись в подъезде. Наступило некоторое напряженное ожидание.
– Кого женим, кого замуж выдаем? – не унимался мужик, подойдя к Свете.
– Да вот, кореша нашего отдаем в надежные женские руки, а что?
– И как он, рад событию?
– Говорит, что не хотел, да невеста уломала, только разве женское сердце обманешь! Он давно ее обхаживал, все «жить» с ней хотел, а она никак. В конце концов, согласилась, если только официально расписаться.
– А он что?
– Всем говорит, что со свободой прощается, а сам сияет как медный тазик – добился – таки своего!
Те временем из толпы приглашенных выделился мужчина средних лет с медалями и крестом на пиджаке. Заметив его, «рокер» переменился в лице, заметно помрачнев.
– А это кто такой? – кивнув в сторону «медаленосца» спросил он, обращаясь к Диману.
– Да это дядька Сашкин, жониха, тоесть… Военный какой-то. Говорят, в Чечне воевал.
– И что, так сильно «нагероинил», аж медалями да крестами всего пообвешали?!..
– Да кто его знает. На словах все герои. А там, может, просто водку пьянствовал с начальством, потому и приехал «вся грудь в медалях»! Кто служил, тот знает, награждают не тех, кто «героинит», а кто с начальством ладить умеет. Да сам - то ты кто таков будешь?
– Да я так… Музыкант бродячий, - затягиваясь сигаретой, мрачно ухмыльнулся «рокер».
Вован и Диман засмеялись.
– Так может, и сыграть сможешь?
– А как же. Давай гитару, сыграну для молодых!
Диман усмехнулся, сделал последнюю смачную затяжку, отбросил бычок в сторону, подошел к «Волге», открыл багажник, достав старую потрепанную гитару, протянул ее «рокеру». По тому, как он взял ее в руки, было видно, что гитарой он владеть умеет. Проведя пальцами по струнам, он легко наиграл мелодию марша Мендельсона. Воспроизведенный на гитаре, марш прозвучал как-то смешно. Кто был рядом, заулыбались.
В это время, люди возле подъезда зашумели и расступились в стороны. Из дверного проема вышел жених, за ним показалась невеста. Она была в белоснежном, с ярко-синими вставками свадебном платье, ее распущенные черные волосы, достававшие почти до пояса, красиво контрастировали с платьем. Глаза были подведены синеватыми тенями, края глаз выделялись стрелками, как у древней египтянки. На ее руках были белые, длинные до локтей перчатки, в ушах длинные сережки в виде соединенных мелких серебристых монеток. Когда она спускалась по ступенькам, ее обнаженная нога показалась из высокого разреза верхней длинной полупрозрачной юбке, под которой виднелся короткий узкий подол платья. В одной руке она держала букет цветов, другой держала под руку жениха. В этот миг она была прекрасна, как никто и никогда… Почему-то казалось, что она немного грустна. Стоявшие вокруг захлопали в ладоши, бабахнули хлопушки, на «молодых» посыпались конфетти, защелкали фотокамеры, кто-то крикнул «Ура»… В воздух полетели мелкие монеты, какие-то зерна… «Молодые» под шум и крики прошли несколько метров к машинам.