Церемония жизни
Шрифт:
— Я всегда думала, человечину запивают красным. Но, похоже, сгодится и белое?
— Любое сгодится, только попроси! — радостно отозвалась мать Ямамото, разливая вино по бокалам.
Что говорить, та церемония жизни удалась на славу. Гости шли и шли, сменяя друг друга. Многие поднимались из-за стола парочками — и, взявшись за руки, удалялись, чтобы где-нибудь осемениться.
— Пойдем-ка, попробуем и мы…
— Ямамото-сан, спасибо за угощение!
А угощение расходилось на ура: каждый просил добавки, и мы
Люди, любившие Ямамото, поедали Ямамото, чтобы из энергии его жизни создавать новую жизнь…
В тот вечер мне, пожалуй, впервые удалось оценить, насколько церемония жизни прекрасна как ритуал. С трудом отрываясь от деликатесов в своей тарелке, я сновала между гостиной и кухней, подкладывая гостям все новые и новые порции Ямамото.
Вечер пролетел как чудесный сон, и, когда от угощения на столах не осталось ни кусочка, церемонию объявили закрытой.
Гости разошлись, и мы уже прибирали столы, когда сестра Ямамото подошла ко мне, держа в руках пару пластиковых контейнеров для еды.
— Икэтани-сан, вы сегодня нам так помогли! Пожалуйста, возьмите это с собой…
— Да что вы? Как мило!
В контейнерах, похоже, оказались рисовые колобки-онигири и рагу Ямамото с кешью.
— Отложила для вас, пока все не съели! Не знала, какую начинку положить в онигири, так что добавила в рис обычный фарш… А то вы совсем закрутились, даже не поужинали как следует! Вот, хотя бы перекусите перед сном. Как говорится, чем богаты…
— Я очень тронута. Большое спасибо! — сказала я, принимая гостинцы. Еда в контейнерах уже остыла, но дразнящий аромат еще просачивался через плотно закрытые крышки.
Попрощавшись с матерью и сестрой Ямамото, я вышла на улицу. И вдруг подумала: а не устроить ли пикничок? Вот и закуска при мне. А главное — после такого перевозбуждения, как сегодня, быстро заснуть не получится все равно…
На земле вокруг многоэтажки поблескивали лужицы людского семени. Здорово будет, если сегодняшняя церемония поможет кому-нибудь осемениться, подумала я. Отчего-то мне казалось, будто жизнь Ямамото, словно пух одуванчика, уже выпархивает обратно в этот мир.
Последний поезд довез меня до пляжей Камакуры.
Ямамото любил море. Однажды наша контора устроила экскурсию в порт Мисаки. Не успели все выбраться из автобуса, как Ямамото закатал джинсы и полез в воду, сколько его ни отговаривали, а потом всю экскурсию прошатался в мокрой одежде.
«Море — наша величайшая ностальгия! — сказал он тогда. — Древнейшие предки людей вышли из моря, и память о нем вечно хранится у нас в ДНК!»
Ямамото преклонялся перед величием мира.
«В сравнении с тем, сколько времени висит в космосе булыжник под названьем Земля, наша жизнь — просто ничтожный миг! — говорил он. — Но даже за этот миг мы успеваем меняться, как узоры в калейдоскопе…»
Я не спеша распаковала гостинцы.
В одном из контейнеров оказались пряные ляжки-какуни и три колобка-онигири, а в другой — рагу с кешью, щедро сдобренное паприкой, перцем и овощами.
— Ого… Что вы здесь делаете? — вдруг услышала я.
Вздрогнув от неожиданности, я обернулась. За моей спиной стоял незнакомый мужчина с фонариком.
— Ох! Простите, если напугала!
— Да ничего. Просто я живу поблизости. Смотрю, среди ночи кто-то к морю бредет, да еще и нетвердой походкой… Ну, я и забеспокоился.
Значит, он испугался, что я покончу с собой? С ума сойти. Я показала ему свои контейнеры с едой.
— Да вот, решила устроить ночной пикник… Не хотела никого беспокоить, еще раз простите!
— Да все в порядке… Но почему пикник в такой час?
— Вот это мой друг Ямамото. Весь день я готовила из него угощение для церемонии жизни. А остатки мне завернули с собой.
— Ах вот оно что…
— Не желаете присоединиться? — пригласила я, вдруг подумав, что собеседник мне, пожалуй, не помешает. Мужчина, явно смутившись, помотал головой.
— Да я бы с радостью. Но если угощение с церемонии… даже не знаю… Дело в том, что я гей.
Я протянула ему рисовый колобок.
— И что? Я же не собираюсь вас соблазнять. А эти блюда из моего друга приготовлены по рецептам, которые он же сам и рекомендовал!
Мужчина с любопытством взглянул на еду — и присел рядом.
— Как экзотично! До сих пор я пробовал человечину только вареной в супе мисо…
— Обычно ее так и готовят. Но тушенная с кешью куда вкуснее!
— Ну что ж, попробуем. Итадакимас!
Вглядываясь в ночное море, мы принялись за еду.
— Здорово… На самом деле я еще не ужинал. И жутко проголодался.
— Вот и славно. Угощайтесь сколько душа пожелает!
Частички Ямамото разносились по белу свету — и, оседая в чужих желудках, превращались в энергию чьих-то жизней. Сама мысль об этом приводила меня в восторг.
— Но все-таки. Угощение ваше я съем, а для осеменения не гожусь… А ведь, если бы не ночь, вы еще могли бы встретить какого-нибудь приятного мужчину!
Я усмехнулась.
— О, не волнуйтесь. Я не из тех, кто жаждет осемениться во что бы то ни стало… Если на то пошло, все мы — словно цветочная пыльца! Когда жизнь заканчивается, мы разлетаемся, оседаем на чьих-то пестиках — и зарождаем новую жизнь.
— Ну да. Так и есть! Сплошная мистика, если вдуматься…
— Хотя и странно. Если пестик — я сама, зачем мне куда-то летать?
— Ну… Отчего бы и пестику не полетать? — Расщепив одноразовые палочки, мужчина сунул в рот кусочек рагу и блаженно прищурился. — А он и правда вкусный, этот ваш Ямамото с кешью. Просто деликатес!