Церемония жизни

Мурата Саяка

— Сама не пойму. Кажется, в детстве он сильно не ладил с отцом. Может быть, дело в этом?

— Ему нужна серьезная консультация. Слишком все это странно. Все мы после смерти превратимся в какие-нибудь свитера, часы или торшеры. Ведь помимо того, что мы люди, мы — просто расходный материал. И что? Разве это не прекрасно?

Зная, что Михо права, я все же покачала головой.

— Согласна с тобой, но… В любом случае я хотела бы обставить наше жилище так, чтобы мужа ничто не расстраивало!

Поняв, что переубедить меня не удастся, Михо обреченно вздохнула.

—

Ладно, дело твое… Хотя с твоими возможностями отказываться от первоклассной мебели — все равно что выкидывать деньги на ветер… Что ж! Тогда могу предложить, например, вот такой комплект — обеденный стол и стулья без человеческой кости.

— Вполне!

— А для света в гостиной я рекомендовала бы светильники из высушенных желудков. Но ты, я вижу, готова обойтись и обычным стеклом?

— Да, если можно…

То и дело вздыхая, Михо стала покорно наклеивать стикер за стикером на все, что я выбирала в ее каталогах. Как вдруг я не выдержала и спросила:

— И все-таки почему остальные животные не утилизируют своих покойников как-нибудь рационально?

— Хороший вопрос, — кивнула Михо. — Но разве самки богомола не пожирают своих самцов? Куда уж рациональнее! По-моему, немало животных знает, как распоряжаться своими трупами, куда лучше нас.

— Да? Ну, может, и так.

— Ох, Нана! Твой Наоки точно ничего не подсыпает тебе в чай?

— Ох! Перестань, я тебя умоляю. Просто я никак не могу понять, что он имеет в виду, говоря слово «дикость». Для меня куда большей дикостью кажется наш обычай испепелять покойников в крематории. Выходит, мы сражаемся друг с другом против одного и того же врага? Надолго ли нас хватит — даже не знаю…

— Ну, я, конечно, не прорицательница. Но пока ты так упорно стремишься нащупать тайные струнки его души, думаю, вы будете вместе…

Эти слова она произнесла с такой теплотой, что я наконец-то перевела дух.

— В общем, — добавила она, — сейчас я подобью все заказы, составлю общую смету. Это займет несколько минут, а ты пока погуляй по магазину, согласна?

— Да, конечно. Спасибо тебе!

Собрав все помеченные каталоги, Михо удалилась к себе в подсобку, а я рассеянно огляделась вокруг.

Возможно, так казалось лишь в послеобеденные часы, но в магазине, где работала Михо, время текло особенно неторопливо. Молодые счастливые парочки и элегантно одетые старушки бродили по залам, придирчиво изучая последние достижения мебельного дизайна. Но если на первом этаже демонстрировались изделия попроще, из пластика и стекла, то на втором интерьер предлагался элитный, самой высокой пробы. Даже подлокотники кресла, в котором я сидела, общаясь с Михо, были инкрустированы белой человечьей костью.

Обеденные столы, выстроенные вдоль стены напротив, ломились от посудных сервизов из перевернутых черепов. Чешуйчатые люстры из ногтей, которые так нахваливала Михо, свисали с потолка, излучая уютное желтовато-розовое сияние. Какое, наверное, было бы счастье согреваться с Наоки горячим супом под такой же люстрой — и из таких же тарелок…

Сокрушенно

вздохнув, я посмотрела на свои ногти. От тех, что на люстре, даже не отличить. Вот же здорово будет, если после моей смерти и они превратятся в какую-нибудь прекрасную люстру, чтобы каждый вечер радовать тех, кто еще живой! Сколько б я ни подстраивалась под Наоки в наших с ним отношениях, я все-таки никогда не перестану ухаживать за своим телом, надеясь, что однажды из такого первоклассного материала непременно создадут достойный ему артефакт. Ибо никогда не сумею выкинуть из головы мысль о том, как лучше выполнить ту благородную, прекрасную роль, что будет отведена мне уже после смерти.

Поднявшись с кресла, я подошла к ближайшей этажерке. Ее полочки, судя по ширине, были собраны из лопаток. Несколько реальных книг уже стояло на них — для пущей демонстрации того, как это будет выглядеть в чьем-нибудь доме. Читать Наоки любил, и я невольно представила, как идеально вписалась бы эта стильная этажерка в его кабинет…

На глаза вдруг попался «Словарь родной речи». Я сняла его с полки и раскрыла на слове «варварство», которое никак не выходило из головы.

«Жестокость, невежество, бескультурье…»

Как ни трактуй, — убедилась я, — это слово куда больше подходит к рассуждениям Наоки о том, что умерших лучше сжигать в крематории. Да, мне до сих пор не верилось, что такой мягкий человек, как Наоки, может быть настолько жесток, невежествен и бескультурен, чтобы выступать за тотальную кремацию покойников, когда вокруг столько способов употребить их на пользу тем, кто пока еще жив.

Но я все равно люблю его, решила я. И ради него готова к тому, что остаток жизни мне суждено провести, не надевая ничего человечьего. И не общаясь с теми, кто окружает себя теплотой других людей — ушедших, но остающихся среди нас в виде одежды, мебели и прочих аксессуаров, которые мы из них изготовили.

В следующее воскресенье мы с Наоки отправились навестить его семью в Иокогаме.

Все формальности по поводу нашей свадьбы были улажены, и теперь нам предстояло обсудить время будущей церемонии, список гостей и прочие важные детали. Мaми, сестра Наоки, должна была встречать гостей со стороны жениха, поэтому стоило бы заранее пообщаться и с ней.

Отец Наоки скончался пять лет назад. Но мать с сестрой встретили нас тепло и радушно.

— Очень вам рады! Как мило, что вы нашли время…

— Ну что вы. Простите за беспокойство!

Мами, аспирантка в вузе, была намного младше своего брата, но меня обожала с первых дней нашего с ним знакомства.

— Я так счастлива, что Нана-сан будет мне старшей сестрой! — радостно прощебетала она, подавая на стол шоколадный кекс, испеченный своими руками.

Под ее сладости и черный чай, который подливала нам мать, мы какое-то время беззаботно болтали.

— Наоки! — сказала вдруг Мами. — А почему бы тебе в самом начале не сыграть для всех на трубе? Отличный способ показать свою любовь к Нане!