Цесаревич Вася
Шрифт:
Ликование министра двора утонуло в восторженном рёве публики. Нет, они вовсе не радовались за Василия, они почему-то недолюбливали всё семейство Бронштейнов. И вот кто-то, перекрикивая шум, затянул гимн «Патриотического большинства», давно уже считающийся неофициальным гимном Российском империи.
Вставай на битву, одарённый! Не дай нас превратить в рабов! Кипит наш разум возмущённый, На смерть за Родину готов!Награда
Кстати, это единственная уцелевшая из двух наград бывшего королевства Польского – орден Белого орла упразднён после известных событий осени семнадцатого года. Наверное потому, то получил в народе оскорбительные прозвища «Жареная курица», «Цыплёнок табака» и «Феникс-неудачник».
Дождавшийся окончания гимна Вячеслав Михайлович опять поднял руку:
– Его Императорское Величество просит гимназиста Красного…
Дружное «ах» не дало расслышать суть просьбы. Только что на глазах многочисленных зрителей случилось немыслимое, сравнимое с падением неба на землю. Император!!! Просит!!! Гимназиста!!!
– Господин Красный, подойдите к императорской ложе, – повторил Скрябин. – Господа, поприветствуем нашего героя!
Василий повернулся и пошёл в указанную сторону. Теперь он чувствовал не только взгляды, он ощущал эмоции. Обожание, восхищение, зависть, ненависть… всё смешалось и давало дивный коктейль, который напитывал весь организм восхитительной и чистой энергией. На короткий миг сам себе показался Архимедом, способным перевернуть землю без рычага и даже без точки опоры. Но уже в следующий миг Вася чётко осознал, что если в ближайшее время не избавится от излишков этой энергии, то бабахнет десятком килотонн в тротиловом эквиваленте – медные трубы нисколько не легче шапки Мономаха.
Император улыбнулся и провёл перед собой ладонью, убирая невидимый щит. Василий перешёл на строевой шаг, остановился за три метра и вскинул руку к виску:
– Ваше Императорское Величество, гимназист Красный по вашему приказанию прибыл!
И вдруг вопль за спиной:
– Государь, важное сообщение! – Вася оглянулся – старушка в очках тоже спешила к императору, продолжая кричать во всё горло. – Слово и дело государево!
Не иначе книжек на исторические темы начиталась. Какое ещё слово и дело? У императора для таких случаев существуют Особый отдел при Управлении дворцовой полиции и Департамент государственной безопасности при Третьем отделении собственной Е.И.В. канцелярии. Именно туда нужно обращаться по вопросам, не имеющим решения привычным путём. Анонимки не принимаются.
– Что у вас, сударыня? – император проявил интерес и не стал отсылать бабушку к тиграм бюрократических джунглей. – У вас какие-то проблемы?
– Нет, это у вас проблемы! – старушка распахнула мешковатое пальто, выставив на всеобщее обозрение пояс с брусками взрывчатки, путаницей проводов и светящимися даже днём колбочками. – Ты приговорён к смерти, тиран!
– Да что за фигня такая третий день подряд творится? – вслух подумал Красный, собрал всю полученную от зрителей энергию и влил её в защитный колпак, которым и накрыл сумасшедшую бабку.
И вот тут громыхнуло так, что вздрогнул весь Каменный остров, а осветительные мачты стадиона осыпали зрителей на трибунах мелким крошевом взорвавшихся лампочек. Вася этого не слышал. Он всё держал и держал защиту, не давая ревущему огню вырваться наружу, и собирал всю энергию, до которой мог дотянуться. В Петербурге гас свет в домах, останавливались трамваи и автомобили, исчезала дорогая косметика с женских лиц, и где-то высоко в небе дрейфовали в сторону Ладоги лишившиеся хода дирижабли-истребители Гроховского, приготовленные к сегодняшнему показу… Но для Василия существовало только пламя внутри колпака.
Пламя не вырвалось. Удержал. И сознание потерял с довольной улыбкой на лице.
Вечером шеф жандармов генерал-лейтенант Дзержинский докладывал императору о результатах расследования по горячим следам:
– Фанни Каплан, точный возраст не установлен. С февраля по октябрь семнадцатого года предположительно работала в секретариате республиканского правительства князя Львова. По некоторым данным, двадцать пятого октября утром выехала в Екатеринбург, поэтому не попала под обстрел с «Авроры».
– Предположительно… по некоторым данным… – Иосиф Первый положил потухшую трубку на край пепельницы и прошёлся по кабинету. – Я так понял, Феликс Эдмундович, точной информации у вас нет.
– До двадцать шестого года ничего, Иосиф Виссарионович, – когда-то Дзержинский командовал батальоном в том полку, где служил будущий император, и с тех пор они обращались друг к другу по имени и отчеству. – Но в двадцать шестом году Фанни Каплан устраивается на один из заводов графа Бронштейна, где сразу же получает должность заведующей лабораторией взрывчатых веществ.
– Что говорит по этому поводу сам граф? Вы его допросили?
– Он отказывается разговаривать без присутствия адвоката.
– Так в чём же дело, Феликс Эдмундович?
– Адвокат тоже арестован.
– Зачем?
– На всякий случай. Если не найдём за ним ничего предосудительного, то извинимся и выпустим.
– Один сегодня уже извинялся на стадионе, – усмехнулся император.
– Как он? – поинтересовался Дзержинский.
– Пока без сознания. Николай Нилович диагностирует истощение, вызванное огромнейшим объёмом пропущенной через организм энергии. Он вообще удивлён, что человеческий организм смог выдержать такую нагрузку. Там мощность была сравнима с «Большим кругом» семнадцатого года под Нарвой.
– Но Василий жив.
– Более того, Бурденко даёт благоприятный прогноз.
– Это радует, – кивнул Дзержинский. – Но стоила какая-то бомба таких усилий?
– Какая-то? – император посмотрел на всё ещё неостывшую трубку и достал из пачки длинную папиросу. – Нет, Феликс Эдмундович, я не назвал бы то взрывное устройство обыкновенной бомбой. Благодаря поставленному Василием куполу вся высвободившаяся энергия ушла в землю и прожгла дырку глубиной восемь километров.
– Сколько?