Цесаревич Вася
Шрифт:
– Я же просил соблюдать конспирацию, мистер Джонсон!
– Ах да, извините… Так сколько вы хотите?
– Думаю, мы договоримся, Иван Георгиевич.
Сам виновник случившегося в Петербурге переполоха очнулся только через неделю и долго не мог понять, где он находится и как вообще сюда попал. Явно что-то больничное, пропахшее карболкой, мандаринами и чужой болью.
Боль… Василий вздрогнул, вспомнив приходившие к нему видения. Тени… тысячи теней молча появлялись из ниоткуда, с благодарностью кланялись,
Сон? Наваждение? Болезненный бред? Вполне возможно. Но почему тело помнит тот огонь и муки пыток, отзываясь острой, но постепенно затихающей болью на каждое неосторожное движение?
Вот и сейчас ноги будто обдало нестерпимым жаром, и даже на короткий миг почудился запах гари. Василий застонал, дёрнулся, и на это истошным визгом отреагировал прибор непонятного назначения, стоявший на приставном столике рядом с кроватью. На звук в палату заглянула дама в белом халате и тут же скрылась, оповестив кого-то мощным, но противным голосом:
– Он очнулся!
Следующие полчаса вокруг Красного кружился настоящий хоровод. Ему подсунули утку, его умыли, причесали и переодели в чистое бельё, измерили пульс, температуру и давление, откачали из вены граммов двести крови, покормили тремя ложками безвкусного жидкого бульона, а потом все вдруг резко исчезли, будто утренняя роса под лучами летнего солнца. Впрочем, так оно и было – Николай Нилович Бурденко являлся светилом магического целительства и традиционной медицины вселенского масштаба.
– Ну-с, молодой человек, как вы себя чувствуете? – задав вопрос, главный военный врач Российской империи провёл над Василием светящейся ладонью и, не дожидаясь ответа, кивнул. – Значительно лучше, чем в предыдущие дни. Как же вы всех напугали, юноша.
– Я такой страшный? – Красный нашёл силы для шутки.
– Этот вопрос вы зададите девушкам, что дежурят в коридоре.
– Вера, Катя и Лиза?
– Да, – кивнул Николай Нилович. – Именно эти имена носят три прекраснейшие гарпии, вот уже неделю пытающиеся взять штурмом мой госпиталь.
Вася не стал это комментировать и вернулся в предыдущей теме:
– Так что же вас напугало?
Бурденко потёр переносицу, явно раздумывая, стоит ли отвечать, но всё же объяснил:
– Напугала происходившая с вами чертовщина, молодой человек. Появляющиеся и исчезающие термические и химические ожоги, раздробленные и тут же заживающие конечности, и… Нет, лучше вам вообще не знать. Но с точки зрения медицинской науки это объяснить невозможно!
– А магию наука объяснить может?
– Господи, чему вас там в этих гимназиях учат? – вздохнул Бурденко. – Магия, молодой человек, это всего лишь индивидуальная способность управлять энергией. У кого-то она больше развита, у кого-то меньше… Разные направления, опять же. Вот вы умеете шевелить ушами?
– Нет.
– А лошади умеют, но никто не считает это чудом! И способность без промаха попадать пальцем в собственную ноздрю для её прочищения тоже никто не считает чудом. А магия, видите ли, у них необъяснима. Ладно, юноша, сегодня отдыхайте и набирайтесь сил, а с завтрашнего дня можно разрешить приём посетителей.
– А девушки из коридора?
– Девушкам можно сегодня, потому что это не посетители, а натуральное стихийное бедствие.
Николай Нилович сильно преувеличивал опасность стихийного бедствия – девочки вошли в палату почти на цыпочках. Зато когда увидели бодрствующего и улыбающегося Красного, буквально взорвались вулканом эмоций.
– Вася, мы за тебя переживали!
– Вася, дурак, ты зачем чуть не умер?
– Вася, больше так не делай!
– У тебя виски чем-то белым припудрены!
– Ой, это седина!
– Мамочки…
Василий постарался придать себе солидный и невозмутимый вид, но получалось плохо. Ему поправили подушку, забили тумбочку мандаринами в бумажных пакетах с рекламой акционерного общества «Лубянка», его целомудренно, но с чувством расцеловали в обе щёки, заново причесали, ещё раз спросили о самочувствии… И всё это под ворох новостей, причём говорили девочки одновременно.
– Подождите, – взмолился Красный. – Не добивайте смертельно раненного героя! Давайте медленно и по очереди.
– Давайте, – согласилась Верочка Столыпина. – Я первая!
– Почему ты? – возмутилась Катя.
– Потому что старше.
– Всего на две недели.
– Но старше, не так ли? А Лизу вообще на три месяца, – Вера с видом победительницы посмотрела на подруг, но возражений больше не последовало. – Так вот, Вася, новостей много! Во-первых, графа Бронштейна выпустили.
– Откуда?
– Из Петропавловки. Ах да, ты же не знаешь… его прямо на стадионе арестовали, а вчера вечером выпустили. Вроде как не виноват, но пока под подпиской о невыезде и под гласным надзором жандармов.
Лиза Бонч-Бруевич добавила:
– Дедушка говорит, будто все военные заказы с его заводов отозваны. Ты не поверишь, но дирижабли-истребители до сих пор болтаются в небе без хода, а некоторые унесло ветром аж до Благовещенска.
– А пилоты?
– С парашютами выпрыгнули.
– Тогда ладно, тогда пусть болтаются, – с облегчением вздохнул Красный.
– Яшка Бронштейн в гимназии один раз появился, – продолжила Верочка. – Но его в гардеробе первоклассники побили, и он больше не приходил.