Цезарь
Шрифт:
Квинтилий Вар, который удерживал Африку для Помпея, заключил союз с нумидийским царем Юбой; тот ненавидел Куриона по двум причинам: первая состояла в том, что его отец когда-то был связан личной дружбой с отцом Помпея; вторая – в том, что во время своего трибуната Курион отобрал у него его царство.
Курион сначала побеждал и Вара, и Домиция, который пришел присоединиться к нему. Но когда в помощь двоим помпеянцам Юба привел своих нумидийцев, Курион был окружен и разбит. Посреди побоища Домиций, бывший его другом, пробился к нему и крикнул, чтобы тот спасался с теми несколькими
Но Курион ответил:
– Как же ты хочешь, чтобы я показался на глаза Цезарю после того, как сбегу?
И, бросившись со своими воинами в самое пекло схватки, он погиб.
Как видите, Курион, который так плохо отдавал долги, очень щепетильно заплатил свой долг Цезарю. Со своей стороны, Антоний, оставшись в Риме, не увеличил популярности своего повелителя.
Он проводил время в пьяных оргиях и любовных утехах, «становясь, – говорит Плутарх, – невыносимым для граждан из-за своей лености, ничуть не возмущаясь несправедливостям, которые те терпели, и грубо обходясь с теми, кто приходил к нему жаловаться; наконец, покупая женщин свободного поведения».
Так что по возвращении в Рим Цезарю пришлось выслушать множество нареканий на своего легата; но он решил, что в военное время вполне можно позволять своим друзьям кое-какие маленькие вольности. Он принял все жалобы, но не дал им ходу, и оставил Антония в числе своих командиров.
Проходя через Плацентию, он произвел экзекуцию, которая дорого обошлась его сердцу. Один из его легионов взбунтовался, требуя выплатить ему пять мин, обещанные Цезарем в Брундизии. Мятежники полагали, что Цезарь еще в Марселе, даже в Испании, и угрожали своим преторам, как вдруг Цезарь неожиданно появился среди них.
– Солдаты, – сказал он, – вы жалуетесь на продолжительность войны. Но если она и тянется так долго, то, как мне кажется, не по моей вине, а по вине врага, который бежит перед нами. Когда вы были в Галлии, вы обогатились под моим командованием. Когда однажды зашел разговор о том, начинать эту войну или не начинать, вы все общим решением высказались утвердительно; а теперь, когда я вступил в нее, вы говорите о том, чтобы покинуть меня! Раз так, вместо того, чтобы быть, как прежде, милосердным и великодушным, я буду суров и жесток. Раз вы не хотите Цезаря, вы получите Петрея. Девятый легион, который является зачинщиком этого бунта, будет децимирован!
Едва солдаты услышали эти слова, они принялись стенать и умолять; преторы, со своей стороны, пали перед Цезарем на колени и взывали к его сердцу, молитвенно сложив руки.
Он послушал их и на мгновение задумался.
– Хорошо, – сказал он, – выберете среди вас сто двадцать человек; я не знаю, кто виноват, а вы знаете.
Из рядов вытолкнули сто двадцать человек.
Цезарь подал им знак выстроиться в одну линию; затем, подозвав претора:
– Посчитайте двенадцать раз до десяти, сказал он, и пусть каждый десятый человек выйдет из ряда.
Выступили двенадцать человек.
– Казните этих двенадцать человек, сказал Цезарь.
Один из них
– Я готов умереть, – сказал он, – но я невиновен.
– Ты невиновен? – спросил Цезарь.
– Спросите моих товарищей.
– Правда ли, что он невиновен? – спросил Цезарь.
– Правда, – ответили те в один голос.
– Так почему же ты оказался здесь, среди назначенных умереть?
– Один враг ложно донес на меня.
– Кто этот враг?
Приговоренный назвал имя.
– Это правда? – спросил Цезарь.
– Правда! – ответили одиннадцать других приговоренных.
– Тогда выйди из шеренги, – сказал Цезарь, – и пусть тот, кто оклеветал тебя, встанет на твое место!
Что и было исполнено.
Снисходительный к своим врагам, которых следовало победить, Цезарь счел, что должен быть суров к своим приверженцам, которых надлежало сохранить. Двенадцать мятежников были казнены.
Вернувшись в Рим, он получил от сената подтверждение своего титула диктатора. Его первой заботой было вернуть изгнанников. Все, кто еще оставались в ссылках со времен Суллы, были возвращены в Рим. Дети тех, кто умер в изгнании, были восстановлены в правах владения имуществом отцов.
Затем Цезарь оказался перед лицом величайшего монстра гражданских войн: проблемы кассации долгов. Должники громко требовали tabulae novae, то есть банкротства. Причиной этого требования стало то, что не было больше ни денег, ни доверия. Золото никто не изгонял насильно, оно удалилось из города само; а это не тот проскрипт, которого легко вернуть обратно.
Второпях Цезарь произвел несколько нескладную котировку, как сказали бы в наши дни: этакое разорение на двадцать пять процентов; это значит, что должникам было позволено распродать их имущество по ценам довоенного времени, и вычесть из суммы долга уже выплаченные проценты.
Что же касается диктатуры, то он сохранил ее только на одиннадцать дней, добился избрания себя консулом вместе с Сервилием Исаврийским, который только что дал ему, на его взгляд, хороший совет, и обратил свои взоры на Восток.
Глава 60
Совет, который дал Исаврик Цезарю, заключался в том, чтобы выступить прямо на Помпея.
Пизон же давал своему зятю противоположный совет: он хотел, чтобы Цезарь отправил послов к своему врагу и еще раз попробовал договориться о примирении. В самом деле, для человека, который не доверялся так своему гению, как Цезарь, совет был благоразумный.
Все то время, которое Цезарь потратил на покорение Испании, на подчинение себе Марселя, на умиротворение мятежей, на наведение порядка в Риме, на улаживание мимоходом интересов должников и кредиторов, Помпей употребил на то, чтобы собрать огромную армию. Катон присоединился к нему; Цицерон присоединился к нему.
Не было никого, вплоть до Марка Брута, отца которого он так жестоко убил, – мы уже рассказывали об этом эпизоде в связи с гражданскими войнами Суллы, – не было никого, кто бы ни пожертвовал своим злопамятством во имя отечества и не присоединился к нему.