Чабор
Шрифт:
Наконец наступил день… или ночь, когда в конце очередного перехода сайвок тихо, невзначай, сказал, что «закромки» сайвоков закончились, и теперь их ждёт хоть какое-то разнообразие в пути.
Наверное, стоит сказать, что те самые «закромки» позволяли их животам хотя бы изредка заниматься своей привычной работой. Запасливые малыши-сайвоки оставляли в дальних ходах подобные склады еды на всякий случай. Эти склады или, скорее, складики вяленого, солёного мяса или сала, помещались в дубовых ящичках в стенных нишах. Засыпанные солью поверх льняных оберток, они могли храниться достаточно долго, но трудяги-сайвоки старательно следили за этими схоронами, не позволяя портящимся сухим продуктам перелёживать. Их периодически меняли, выбрасывая ненужные наверх, заменяя другими, пригодными для употребления в пищу. Водар ещё в начале пути сообщил своему спутнику, что существуют даже специальные сайвоки, которые занимаются только «закромками», и вообще, пусть де юноша не думает, что житель подземного мира собирается безконечно подъедаться из его худого узелка.
Наверное, стоит также вам напомнить, что имени того юноши, которого сайвок должен был привести к отцу, Водар не знал, поэтому, познакомившись со своим спутником, он совершенно не придал значения тому, что имя Чабор он уже где-то слышал. Но вернёмся к закончившимся «закромкам» сайвоков.
Для гостя подземного царства это были приятные места во всех отношениях. Можно поесть, отдохнуть, поговорить, а тут они почему-то кончились…
— Э-э-э, постой, — остановился Чабор, — какие это «разнообразия» нас ждут?
В ответ верёвку сильно дёрнуло. Чабор послушно сделал ещё несколько шагов, думая, что сайвок, оставшийся подозрительно миролюбивым к этим резким словам, по пути объяснит, что он имел в виду. Но Водар молчал.
Чабор снова требовательно дёрнул веревку:
— Ты что, язык проглотил? — спросил он.
— Разнообразие, — ответил, наконец, сайвок. — Оно в том, что есть нам теперь не придётся. А в остальном всё будет так же, как и раньше…
— И надолго это разнообразие? — спросил Чабор, чувствуя, что как раз сейчас что-нибудь с удовольствием пожевал бы.
— Нет, — ответил из темноты Водар. — Потом появится ещё одно. Мы так проголодаемся, что не сможем спать.
— О-о-очень смешно, — протянул Чабор, считая юмор сайвока неуместным.
— А как ты думал!? — взорвался вдруг негодованием ранее терпеливый малыш. — Не век же тебе тут прятаться на дармовых харчах?
— Ты, — тут же заметил Чабор, — однако, тоже наверх не особо рвёшься. Даже от своих соплеменников прячешься. Видать, набедокурил там и сбежал. Я сразу заметил: рожа у тебя хитрая и глаза бегают…
— А нечего в глаза сайвокам пялиться, мы этого не любим, знай наперёд. Вот отметелю тебя в темноте, чтобы знал…
— А я, — перебил Чабор, — те мечом промеж ушей тресну, чтоб глаза твои белёсые и хитрющие уже порознь бегали.
— Ха-ха-ха! — нарочито ехидно засмеялся сайвок. — Куда ж ты треснешь, коли дальше своего носа, ничего не видишь. Да и носа-то…
Чабор, махая кулаками, сорвался с места, но в темноте проскочил мимо уклонившегося в сторону сайвока. Верёвка выпала из рук малыша, и юноша, шагнув ещё несколько раз, онемел от ужаса! Под ногами что-то жутко затрещало, будто пол был услан ореховой скорлупой…
Чабор замер на месте:
— Водар, — тихо шепнул он, — что это? Ты слышал?
— Как тут не услышать, — издевательски ответил сайвок.
— И что?
— Всё… — хихикнул малыш украдкой. — Он ещё спрашивает. Допрыгался? Вот оставлю тебя этим шубуршунам, будешь знать, как на сайвока руку поднимать.
— Шубурш… — пробормотал Чабор.
— Ох, и любят они свежее мясцо, — злорадствовал Водар. — М-м-х, одни косточки оставят, а те полежат здесь лет пятьсот — и тоже будут хрустеть под чьими-нибудь ногами.
Юноша молчал, а сайвок как ни в чём не бывало подошёл к нему. Хруст под его ногами стоял просто неимоверный:
— Сухой стоишь, Чаборушко, или уже весна в штанах?
— Не пугай. Будь другом, скажи, что это?
— Что? — с важностью знатока сказал сайвок. — Вода тут была…. Мно-о-го воды. Потом всё высохло, вот земля и потрескалась, а ты вломился, как лось в гон, по сухостою…. Тот тоже такого шороху наведёт, что аж самому страшно становится, и прёт тогда напролом….
Да не трясись ты так, бояться-то не стоит, вода ведь уже ушла. Только вот интересно, откуда ж она тут взялась? Это вопрос так вопрос... — рассуждал себе под нос сайвок. — Для весны ещё рановато…
Чабор шумно выдохнул, вытирая проступивший на лбу пот. Его перепуганное сердце норовило стукнуть побольней то в животе, то в горле, то в ушах. Для того чтобы убедиться в том, что сайвок говорит правду, юноша согнулся и потрогал землю.
— Тхы, чудила! — рассмеялся Водар. — Не веришь? Что ты её трогаешь, будто свет переворачивается вверх ногами?
— Горячая…
Водар тоже присел и так же, как юноша, ощупал землю.
— Ой-ёй! — испугался и он. — Давай-ка скорее двигать отсюда. Давай, давай, пока нас живьём не сварило…
Чабор почувствовал, как сайвок схватил его за рукав и припустил бегом. Перемещение в таком темпе не предвещало для юноши ничего хорошего, но, наверное, сайвок знал, что делал.
Бежали они долго, до тех пор, пока земля под ногами не перестала трещать. Несколько раз Чабор падал, но, чувствуя руками горячую почву, заставлял себя подняться. Водар снова хватал его за рукав и тащил дальше. Пот заливал лица, противно струился по спине, но, несмотря на это, они бежали и бежали, пока оба не свалились от усталости.
Водар нашёл в себе силы подняться первым. Он хрипел, как загнанный конь:
— Вставай! Надо бежать дальше и… чем дальше, тем лучше…
— Не трогай меня, — просипел Чабор. — Дай умереть…
Неутомимый сайвок схватил юношу за воротник и потянул его вверх:
— Я говорю — вставай, медведь брюхатый, надо идти.
— А куда идти-то? — запротестовал было Чабор, но, слыша тревогу в голосе сайвока, всё же поднялся.
— У-у, гад! — выругался глядя на это Водар. — Прикидывался? Да на тебе ещё пахать можно.