Чакра Фролова
Шрифт:
– Ты чего-то недоговариваешь.
– Послушай, Александр Георгиевич, – смущенно произнес Никитин. – Ты уж прости меня, но… в общем, остаюсь я.
– То есть как это «остаюсь»? – вытаращил глаза Фролов. – Ты ж, Федор, сам рвался! Уговаривал меня, планировал. А тут раз и на попятный. Сам же говорил – самое время!
– Да я все понимаю, – с досадой сказал Никитин. – Но… чего мне там делать в Минске твоем? К немцам попаду – значит, голодуха. К нашим – значит, воевать пойду.
– Здрасьте, посрамши! Не ты ли меня учил Родину любить?
– Ну было дело. Просто… Фимка-то, кажись, того…
– Что «того»? – захлопал сонными глазами Фролов. – Померла, что ли?
– Типун тебе на язык, – сказал Никитин и сплюнул три раза через плечо. – Тяжелая она.
– В смысле? А-а… Господи… Стоп. Это на двухнедельном-то сроке тяжелая?
– Трех, – поправил Никитин.
– И как же это она поняла?
– Да хер ее знает. Говорит, что бабы такое чувствуют.
– А, может, врет? – засомневался Фролов. – А то как-то быстро это у вас.
– А зачем ей врать?
– Господи! Ну чтоб тебя удержать. Ей-то, поди, головой рисковать неохота.
– Но один-то раз уже рисковала.
Фролов замолчал – и вправду, один-то раз Серафима пыталась уйти с ними.
– Может, и врет, – вздохнул после паузы Никитин. – А может, и нет. Клещами мне ее, что ли, пытать теперь? А если не врет, а меня на войне кокнут, то ей как с ребенком выживать? Ну не могу я ее тащить через весь фронт. Сейчас-то вооон куда немцы забрались – поди обгони…
Фролов невольно зевнул и задумался – без Никитина бежать как-то не хотелось.
– Слушай, Александр Георгич, а, может, и тебе остаться? Ну что ты там забыл? Варю эту?
– А ты откуда знаешь? – удивился Фролов.
– Да кто ее не знает, – поморщился Никитин. – Ты сейчас не обижайся, но я мужик прямой. На ней же пробы ставить негде. А о том, что ты с ней крутишь, пол-объединения знало.
– М-да? – задумчиво хмыкнул Фролов, его почему-то уже ничего не удивляло.
– Так оставайся. Здесь все лучше, чем в городе. Все ж таки лес и так далее.
– Нет, Федор, – мотнул головой Фролов. – Я поеду. Надо мне ее увидеть. У тебя Серафима, у меня Варя. Просто так отсиживаться не хочу. Я и так полжизни отсидел. Ну а пошлют воевать, значит, пойду воевать.
– Твое дело, – пожал плечами Никитин. – Но только с чего ты взял, что она там еще? Скорее всего, уже с мужем уехала. Он же у нее какая-то шишка. Такие линяют быстро.
– Значит, уехала. А если нет?
– Тьфу ты! – сплюнул оператор. – Влюбленный – все равно что идиот.
– Чья бы корова мычала.
– Ладно. Дорогу я тебе покажу. Водить ты и сам можешь. Хотя я бы на твоем месте еще подумал – на хрен надо жизнью рисковать?
– А если ею не рисковать, зачем она тогда вообще нужна? – спросил с досадой Фролов.
– Не знаю. Но не так же бессмысленно. Впрочем, смотри сам. Фимка тут тебе немного еды собрала. Ну, огурцы, помидоры, картошка вареная. И курева немного.
Никитин, все еще стоя на лестнице, приподнял руку с узелком.
– Вот за это спасибо, – искренне поблагодарил Фролов. – Хотя я трофейным табаком обзавелся. Но много – не мало.
– Ну, пошли тогда, что ли? Проедусь с тобой к Кузявиным. А там дуй по прямой – авось кривая вывезет.
И улыбнулся собственному каламбуру.
Фролов застегнул рубашку и стал спускаться вслед за оператором.
Во дворе было тихо. Тузик дернулся, но увидев, что свои, не издав ни звука, снова лег. Скрипнув калиткой, Никитин с Фроловым вышли на залитую бледным лунным светом дорогу.
– Ты с Гаврилой за меня попрощайся, – сказал Фролов. – А то как-то неудобно вышло.
– Заметано, – кивнул Никитин.
Они прошли мимо поваленного телеграфного столба. Ни радио, ни «тюльпана» рядом не было – видимо, Тимофей забрал технику домой на починку.
Во дворе климовского дома Никитин бойко обстукал и общупал грузовик.
– Кинокамеру я тебе давать не буду, – сказал он Фролову. – Тебе она там ни к чему. Минск давно оккупирован. Я у Тимохи по радио слыхал. А мне будет чем крыть, если немцы заявятся. Кино, мол, для них снимали, и все дела.
– Это как это ты крыть собрался? Непроявленную пленку показывать? Или Тимофей уже проявочный аппарат собрал?
– Да это они пусть сами проявляют и проверяют. Мне-то что за дело?
Фролов вскарабкался на водительское сиденье и постукал пальцем по датчику расхода топлива.
– А горючего хватит?
– Хватит, – крякнул Никитин, карабкаясь на соседнее сиденье. – Мы с Тимофеем днем проверяли. Почти полный. Если сорок литров плюс-минус…
Тут Никитин задумался, производя в уме какие-то вычисления.
– Нууу… Километров на двести получается. А там… бросай и ищи попутчика… Ну, или пешком.
– Так это называется «не хватит», – недовольно сыронизировал Фролов.
– Вообще удивляюсь, как его не зацепило, – продолжил оператор, пропустив сарказм мимо ушей. – Чудом не взорвался. А то б и от климовского дома ничего б не осталось. Ну что, давай в путь.
Фролов несколько раз покрутил ключом зажигания. Мотор пофыркал и, наконец, завелся.
Они проехали вниз по улице до самой окраины. Оттуда Никитин принялся руководить направлением. Когда прошли самый опасный участок, он звонко хлопнул себя по ляжке.