Чандрагупта
Шрифт:
мягкий, но решительный отказ. Однако виду не показала. “Хорошо”, — ответила она просто и ушла.
Дальше все происходило так, как было условлено. В назначенное время Чанакья подошел к дворцу,
Вриндамала встретила его и провела в святилище, где он должен был ждать Мурадеви. Вриндамала улучила
мгновение шепнуть своей госпоже, что брахман явился. И Мурадеви не могла дождаться, когда сможет наконец
увидеть его. Лишь около полуночи желание ее осуществилось: раджа Дханананд
оставить свои покои и прийти в святилище. Чанакья предупредил ее, что то, о чем они должны поговорить,
нужно держать в строжайшей тайне. Поэтому они соблюли все предосторожности, чтобы ничье любопытное
ухо не услышало их беседы. Так что только им двоим известно, о чем вели они свой долгий разговор,
Вриндамала услышала лишь несколько первых фраз да слова, которые сказала Мурадеви, прощаясь с Чанакьей:
— Хорошо, что ко мне придет помощь. Но если бы этого и не случилось, я все равно исполнила бы свою
клятву. Я уже начала действовать и надеюсь скоро увидеть первые плоды… Теперь мне нужно идти. Думаю,
сегодня ночью мы не сможем больше увидеться. Приходите завтра, и мы обсудим дальнейшее.
И Мурадеви поспешно удалилась. Вриндамала услышала мало, но и того, что дошло до ее ушей, было
достаточно, чтобы страшная догадка озарила ее ум. Раджа Дханананд снова вернул свою любовь ее госпоже, и
служанка надеялась, что Мурадеви забыла обиду, оставила мысли о мщении. Ей казалось, что очень скоро в
памяти ее госпожи сотрутся прошедшие горести и беды, и Мурадеви станет прежней доброй и нежной
женщиной. Но сейчас, поймав обрывок разговора госпожи с брахманом, Вриндамала поняла, что ошиблась.
Иначе что значат слова: “я уже начала действовать и надеюсь скоро увидеть первые плоды…”? Вриндамала
отличалась благочестием и кротостью нрава. Ее хозяйка хорошо знала характер своей служанки и поэтому не
посвящала ее в свои коварные планы. Для тайных дел у Мурадеви были другие помощники. Она знала, что
преданная служанка, при ее прямоте и чистосердечии не годится для исполнения темных замыслов. Она либо
прямо отказалась бы, либо, согласившись по принуждению, наделала бы столько ошибок, что все тайное сразу
же оказалось бы явным. Мурадеви ценила в ней верное и любящее сердце, но хорошо знала, что простодушие и
доверчивость Вриндамалы могли оказать хозяйке плохую услугу, а потому она с недавних пор таилась от своей
служанки.
Оттого так неожиданны показались Вриндамале слова, которые обронила при ней Мурадеви. О какой
клятве вспомнила ее госпожа? Не о той ли, в которой она призывала кару на род раджи? Неужели до сих пор не
забыла Мурадеви того, что сказала
“Я вновь завоюю любовь раджи, и тогда он сделает для меня все, что я пожелаю”. Нет, видно не забыла она
своей клятвы.
Вриндамала вздрогнула. Какое же несчастье грозит царскому дому? Не те ли страшные беды, какие
предсказал однажды благостный Васубхути? И предчувствие страшной беды кольнуло сердце доброй служанки.
Гла в а XI
ЗАБОТЫ ЧАНАКЬИ
С того дня как Мурадеви так блистательно разыграла первое действие задуманного спектакля, раджа
Дханананд твердо решил, что никогда больше не оставит ее покоев. У него не было теперь ни малейшего
сомнения в том, что Мурадеви высокого происхождения, что она дочь благородного раджи. Он проклинал себя
за то, что послушался наговоров злодеек, которые из ревности люто возненавидели самую любимую из его жен
и оклеветали ее. Он не мог простить себе, что по первому подозрению отказался от нее, погубил младенца и
обрек несчастную на тяжкие, незаслуженные страдания.
Лишь теперь, казалось ему, он по-настоящему смог оценить ее необычайную доброту, терпение и
благородство. Не она ли, когда он, узнав, что другие жены в своей безумной ревности готовы посягнуть на его,
раджи, жизнь, хотел тотчас же жестоко их покарать, не она ли первая стала умолять его:
— Махараджа, не спешите наказывать, когда неизвестно еще, есть ли настоящая вина. Можно ли верить
рабыням? Они наговорят и такого, что было, и такого, чего не было. Не расслышат сами толком, а пойдут
пересказывать. Как узнать, где ложь, а где правда? Моя Суматика никогда ничего не выдумывает, но ведь то, что
она услышала, может оказаться ложью. Махараджа, мне ли не знать, что такое незаслуженная кара? Мои
мучения кончились. Но я не хочу, чтобы еще кто-нибудь пострадал безвинно.
Тот, кто увидел бы Мурадеви, когда она говорила эти слова, подумал бы, что эта женщина —
воплощенное милосердие, так искренне звучали ее мольбы, таким непритворным казался страх перед
несправедливой жестокостью. Что же говорить о Дханананде? Восхищенный, будто околдованный, он верил
каждому ее слову, мнил неподдельными ее чувства, боготворил ее доброту и мягкосердечие. Он не доверял
теперь другим женам и подозревал их в вероломстве.
Мурадеви могла торжествовать победу. Но осторожность не изменила ей. Она верила в успех, но желала
еще более укрепить свое положение. И в голове ее сложился план, как окончательно устранить соперниц со