Чандрагупта

Нараян Апте Хари

говорит Вишнушарма — нет, нет, Чанакья. Помнишь ли ты еще это имя? Вишнушарма! Оно вновь обретет

бытие, когда кровью Нандов с него будет смыт позор. Теперь ты понял?

В этот миг Чанакья очнулся: он услышал звук собственного голоса и одновременно шорох чьих-то шагов.

Он спохватился, что его могли услышать, и замер. Должно быть, это встал кто-то из его учеников. Неужели до

их ушей дошло то, что он бормотал здесь? Нет, верно, нет! А то подумают еще, что их

наставник помешался от

ненависти и гнева. Надо лечь и уснуть.

Но как уснешь, когда душу терзает жажда мести? До самого рассвета сон так и не пришел к Чанакье. К

утру глаза его покраснели, словно восходящее солнце наполнило их своим кровавым светом. Только раннее

солнце светило кротко и нежно, а глаза Чанакьи сверкали грозным, пугающим блеском.

Гла в а XIII

ЗОЛОТАЯ КОРЗИНКА

С того дня как Чандрагупта поселился у Мурадеви, странное чувство родилось в ее душе. С первого

взгляда на юношу сердце ее было смущено радостью и тревогой. Увидав сына своего брата — красивого, как

бог любви, отважного и исполненного благо родства, она порадовалась всем сердцем, но с каждым разом, глядя

на него, она все чаще вспоминала, что и ее сын, будь он жив сейчас, был бы так же красив, воплощал бы в себе

мужество и добродетель, — и радость ее омрачалась. Представив Чандрагупту радже, она сказала:

— Махараджа, это сын моего брата Прадьюмнадева. Брат и моя мать прислали его ко мне. Если вы

позволите, я оставлю его пожить у себя на недолгий срок.

Не до говорив до конца, Мурадеви вдруг закрыла лицо руками, голос ее прервался, из глаз потекли слезы.

Раджа бросился утешать ее и спрашивать, что у нее за горе, отчего она плачет. Но от его утешений она лишь

разрыдалась еще сильнее и не могла вымолвить ни слова. Раджа привлек ее к себе, ласкал, долго уговаривал и

настойчиво выспрашивал, пока наконец она не сказала:

— Сын арьев! Как могу я говорить о том, о чем мне приказано молчать, что велено навсегда вычеркнуть

из памяти? Махараджа, я могу не говорить об этом, но забыть я не в силах. Если мать забудет своего сына, то

кто же вспомнит о нем? Увидав Чандрагупту, я… мой сын… такой же…

И она опять захлебнулась слезами. Тень омрачила лицо раджи, он горько, но ласково улыбнулся и мягко

пошутил:

— Милая, если ты будешь так горевать при виде Чандрагупты, я ни за что не позволю ему остаться.

Пообещай, что ты все забудешь, только тогда я дам ему позволение Я поклялся, что ты никогда больше не

узнаешь горя, и если его вид вызывает у тебя слезы…

— Нет, нет, — Мурадеви поспешно подняла

голову, лежавшую на груди раджи, и вытерла слезы. — Я

справилась уже со своим горем. Чандрагупта невольно задел мою рану, но больше этого не случится. Я прошу

вас разрешить ему остаться здесь на время, как того хочет мой брат.

— На время? — перебил ее Дханананд. — Да пусть живет столько, сколько ты захочешь. Если нужно, я

дам ему власть, пусть вместе с моим Сумальей учится управлять государством. Что, Чандрагупта, ты желаешь

учиться?

Услыхав вопрос, юноша немного смутился, но ответил скромно и достойно:

— Кто в Арьяварте не почтет милость махараджи за счастье для себя?

Раджа Дханананд тотчас отметил изысканность и учтивость его ответа и, оставшись этим доволен,

продолжал:

— Прекрасно! Ты, кажется, искусен в речах. Ты будешь хорошим приятелем моему Сумалье. Погоди, я

пошлю тебя к нему.

— Нет, нет, сын арьев, — вмешалась Мурадеви, — он только сегодня пришел н Паталипутру, не надо

тотчас же отсылать его от меня. Завтра царевич Сумалья, как всегда, придет припасть к вашим стопам, и они

встретятся здесь.

“Как равные”, — прибавила она про себя.

Раджа слушал Мурадеви и не отводил глаз от лица Чандрагупты. Что-то неотступно привлекало его

внимание в этом красивом лице. Раджа глядел на Чандрагупту и удивлялся, отчего в душе его поднимается

такое нежное, любовное чувство к этому незнакомому юноше. И вдруг ему показалось, что он нашел причину:

он открыл поразительное сходство в чертах его лица с чертами Мурадеви. Да, да, те же линии, тот же овал лица,

разрез глаз, размах бровей.

— Что это? Чандрагупта, негодник, ты не успел явиться к нам, а уж занялся воровством? — шутливо вос-

кликнул раджа. — Э, так не годится! В моем доме не место воришкам, — и он подмигнул Чандрагупте, давая

понять, что шутит.

Мурадеви по тону, по голосу раджи догадалась, что он грозит не всерьез, но прикинулась испуганной и

удивленно посмотрела на Чандрагупту:

— Чандрагупта? Что такого ты сделал, мальчик? Украл? Нет, нет, махараджа, это невозможно.

Но Дханананд упорствовал:

— Да, да. Украл! Он украл то, что принадлежит только мне. Но каков смельчак! Он не побоялся открыто

явиться с краденым ко мне. Он заслужил примерное наказание, и только потому, что он твой племянник, я

прощаю его. Бог с тобой, Чандрагупта!

— О нет, махараджа, — с наигранным ужасом произнесла Мурадеви, — если он что-то взял у вас, он