Чандрагупта
Шрифт:
юному радже славу и великое царство. Как покажется тебе такая игра? Не хуже шахмат, не так ли?
— Да, — восхищенно согласился Бхагураян, — блестящая выдумка. Очень хитро задумано. Можно
подумать, что вами движет не любовь к игре, а необходимость немедленно действовать.
— О военачальник, — рассмеялся брахман, — игра необходима для упражнения ума. Я постоянно строю
в уме разные хитросплетения положений, характеров, поступков. Сейчас ты так горячо высказал свою печаль об
убитом
что мое решение задачи не показалось тебе бессмысленным.
Долго еще сидели, беседуя, брахман и Багураян. Когда они наконец расстались и военачальник
отправился во дворец, по дороге ему показалось, что кто то следит за ним. “Может быть, соглядатай Ракшаса”,
— сразу подумал он, и от этой мысли ему сделалось не по себе. Но он тут же успокоил себя: “Ничего не
поделаешь, политика”. Он пришел домой, совершил вечерние обряды и едва притронулся к еде, как за ним
прислали от первого министра. Выслушав посланца, Бхагураян вспыхнул, но сдержал себя и, не кончив
трапезы, пошел к Ракшасу. Первый министр встретил его прямым вопросом:
— Кто тот брахман, с которым вы так подолгу ведете беседы?
Услышав вопрос, Бхагураян помрачнел и сурово нахмурился.
Гла в а XVI
ПОЛКОВОДЕЦ БХАГУРАЯН
Гнев охватил Бхагураяна, когда он услышал вопрос первого министра. Он очень уважал Ракшаса, ибо
знал, что нет другого министра, столь преданного своему государю. И понимал, что именно потому тот так
подозрителен и ревностно блюдет интересы раджи. И все же он был взбешен, узнав, что первый министр ведет
слежку даже за ним — главным полководцем государства. Он с трудом скрывал жгучую обиду и негодование,
но ответил как мог сдержанно:
— И только ради этого вопроса вы велели мне явиться без промедления?
Ракшас хорошо понимал, что творится с военачальником, но сделал вид, что ничего не замечает, и
ответил спокойно:
— У меня были подозрения насчет этого брахмана, поэтому я стал следить за ним, и подозрения мои еще
более укрепились. Но вы понимаете: обо всем, что его касается, я слышу только от соглядатаев. Потому, узнав,
что вы беседовали с брахманом, я решил расспросить вас о нем, но как-то все забывал об этом. А сегодня
вспомнил и, пока не забыл, послал за вами. Вот и все. Ничего другого не кроется за моим вопросом.
В продолжение своей речи министр внимательно следил за выражением лица Бхагураяна. Объяснения
Ракшаса не ввели в заблуждение военачальника, он прекрасно знал, что совсем не вдруг вспомнил о нем
Ракшас, а вызвал по доносу шпиона.
завидным спокойствием:
— Я ничего не знаю об этом брахмане. Однажды он сам пришел ко мне, рассказал, что он родом из
дальних мест, что лишь на время поселился на берегах Ганги и находит удовольствие в беседах с мужами,
искушенными в военном искусстве. Разговаривая с ним, я убедился в его большой учености и захотел
познакомиться с ним поближе. Он на редкость учен и образован и воистину лишен всяких желаний. Поэтому я
проникся к нему глубоким уважением и изредка навещаю его в его пустыни.
Бхагураян глядел прямо в лицо первого министра и видел, что Ракшасу не нравятся его слова. Но он
подождал, что скажет этот искусный политик. Тот некоторое время молчал, потом заметил:
— Похоже, будто вы не знаете, что этот брахман сопровождал в Магадху племянника Мурадеви?
Бхагураян оценил саркастический тон, каким была произнесена эта фраза, но отвечал по-прежнему
невозмутимо:
— Да, я слышал об этом.
— Но твердо в этом не уверены, не так ли? — снова спросил первый министр.
— Как могу я быть твердо уверен? Я не следил за ним, не слал соглядатаев и поэтому не имел
возможности проверить его слова.
Словно не замечая ответной иронии, Ракшас продолжал:
— А я вот следил и имею основания полагать, что он совсем не тот, за кого себя выдает. Он рассказывает,
что пришел посланцем от родных Мурадеви, но я не доверяю его словам. Да я не уверен и в том, что этот
юноша, которого он привел с собой, в самом деле ее племянник. Все это надо еще как следует проверить. Что-то
говорит мне, что для блага государства было бы лучше поскорее убрать этого брахмана из Паталитпутры. А то
уж не греческого ли шпиона пригрели мы при своем дворе? Вы с ним подружились — и меня, естественно,
интересует ваше мнение. Не мне рассказывать вам, сколько у нас врагов и какие опасности грозят царскому
роду и всей Магадхе. Поэтому нам следует остерегаться людей, которых мы не знаем.
Нравоучительный тон последних слов министра задел Бхагураяна за живое. Его оскорбило, что Ракшас
одного себя почитает истинным хранителем блага государя, а его, Бхагураяна, изображает легкомысленным и
равнодушным к судьбам царского рода и государства. Вспыхнув, он не сдержался и ответил более резко, чем
хотел бы:
— В вашей воле распоряжаться делами Паталипутры и употребить все средства ради ее безопасности; но
было бы при этом достойнее не оскорблять безосновательным подозрением святого брахмана. Конечно, вы