Чандрагупта

Нараян Апте Хари

разве бы я согласилась? Но если мне не доверяют…

Она вынула письмо Ракшаса и протянула Хираньягупте:

— Возьми, отдай господину министру.

Хираньягупта опешил и, с трудом успокоив Суматику, заставил ее снова спрятать письмо и пошел своей

дорогой.

Суматика же, которая у него на глазах изображала столь неподдельный гнев, как только он скрылся из

виду, усмехнулась и, осторожно поглядывая по сторонам, вернулась во дворец своей госпожи. Она хорошо

знала,

что ей надлежит делать.

Уже на следующий день первый министр получил приглашение от раджи явиться к определенному часу.

Получив это приглашение, Ракшас не мог нарадоваться проворству и ловкости своей новой сообщницы и

с великой надеждой стал готовиться к встрече со своим господином. Он думал о том, как откроет радже глаза,

предупредит, что его повелителю грозит смертельная опасность.

Первое, что сказал Дханананд Ракшасу, когда они встретились, было:

— Вы писали мне об угрозе нападения на Паталипутру. Откуда взялись такие опасения? Какой безумец,

ищущий своей гибели, осмелится посягнуть на столицу Магадхи?

У Ракшаса ответ был готов:

— Махараджа, воистину никто из индийских царей не осмелится посягнуть на Магадху. Но греческому

сатрапу Парватешвару давно не дает покоя слава Пушнапури. А теперь глаза у него еще больше разгорелись. Я

слышал, он уже сделал кое-какие приготовления. Мои лазутчики донесли мне об этом, и я посмел сообщить

моему повелителю. Нужно когда-нибудь покончить с этим наглецом. С каждым днем он все выше поднимает

голову. Похоже на то, что в этом году моему господину придется с ним рассчитаться. Но, махараджа, эта

опасность — не главное, ради чего я пришел. Главное — это враги внутри государства…

— Внутри государства? И вы знаете, кто они?

— Нет, сегодня еще не знаю, — обронил Ракшас горькое признание, — но вам следует беречься.

— О да, я тоже так думаю и поэтому всегда очень осторожен.

— Если махараджа осторожен, тогда нет причин страшиться.

— О да, конечно. И, благодарение судьбе, есть еще люди, которые охраняют мою жизнь. Уже был

случай…

— Был случай? — встрепенулся Ракшас. — И махараджа простил?

— Пока да. Чтобы схватить вора, надо поймать его с поличным. Не так ли?

— Но, махараджа, если враг рядом — разве можно закрывать на это глаза? Так и до цареубийства

недалеко. Молю вас, не оставляйте этого без…

— Посмотрим, что будет дальше.

— Но чего же махараджа ждет? Подозреваемых следует наказать… хотя бы удалить…

— Нет, нет. У меня уже есть опыт. Нельзя наказывать по одному только подозрению. Довольно мне таких

ошибок. Вот и госпожа наша настаивает, чтобы не наказывали слишком поспешно тех, кого другая на ее месте

мечтала

бы наказать.

Ракшас никак не мог взять в толк намеков и недомолвок, какими говорил раджа. Ум его лихорадочно

искал отгадки, но всякое предположение только еще больше запутывало его. Был случай? Мурадеви просит за

виновных?

— Махараджа, прикажите, и ваш слуга тотчас же расправится с виноватыми!

— Нет, нет, это не для вас… Мои близкие… Я сам займусь, — покачал головой раджа и добавил:

— Господин министр, я столько лет жил в разлуке с Мурадеви, что дорожу теперь каждой минутой,

чтобы побыть с ней вдвоем. Если у вас нет больше дел, то прощайте.

Ракшасу ничего не оставалось, как почтительно поклониться.

— Ах, господин министр, — сказал ему на прощание Дханананд, — мы из пустых сомнений посчитали

подделкой драгоценное ожерелье. Какую несправедливость совершил я однажды! О творец! Я возблагодарю

провидение, если когда-нибудь мне удастся искупить эту вину. И диво: вместо того чтобы послать мне

наказание за грех, бог снова подарил мне безмерное счастье! А то, что я почитал драгоценным сокровищем,

оказалось пустой галькой. Сначала они заставили меня своей рукой убить собственного сына, едва не погубить

любимую жену, а теперь посягнули и на мою жизнь!

В недоумении ушел от своего господина Ракшас: беседа с раджей привела его в полную растерянность.

Гла в а XIX

ТАЙНАЯ БЕСЕДА

Мы не знаем, о чем дальше совещался военачальник с Чанакьей и что нового сообщил ему брахман, но, с

тех пор как они встретились и между ними произошла тайная беседа на берегу Ганги, взгляды Бхагураяна очень

изменились. Теперь, казалось, он проникся к Чанакье еще большим уважением. Когда-то в разговоре Чанакья

заметил, что Ракшас, конечно, предан радже, но трудно сказать, так ли уж он верен истине. Эти слова Бхагураян

стал часто вспоминать и много раз говорил Чанакье, что всецело согласен с ним.

“Действительно, — рассуждал Бхагураян, — министр верен радже, и раджа для него дороже истины. А

раз это так, то он не предан правде по-настоящему. И если ради справедливого дела Ракшаса обмануть, то в

этом не будет никакого греха”.

Чанакья был доволен.

“Бхагураян в моих руках, — говорил он себе. — А это много значит. Основа есть, для начала ничего

больше и не нужно”.

Однако Чанакья испытывал некоторую досаду, видя, что Бхагураян действует не так быстро, как ему

хотелось бы.

“Сущность политики в том, — размышлял брахман, — чтобы не терять времени, когда требуется смелое