Чара силы
Шрифт:
Петляя в зарослях кустарника, по склону холма пробирался одинокий всадник. Его рослый сильный жеребец шел широким тяжелым шагом опытного боевого коня — он сам чуял, куда поставить копыто, чтобы не споткнуться и не стряхнуть всадника. Но тот сидел так уверенно, словно родился в седле.
Конь и всадник успели промокнуть до нитки. Светло–желтая шерсть коня потемнела, грива и хвост слиплись и посерели. Всадник перестал натягивать на плечи мокрый плащ и подставил голову ливню. Казалось, вода хлюпала даже в сапогах.
Конечно, проще всего было остаться у очага
С того дня миновало не год–два, а целых шесть лет. Даждь не выдержал первым — расставшись с Перуном на берегу западного моря, он спешил домой, в замок на севере. Он знал, что Марены там нет — сам когда-то проводил ее в Пекло, — но спешил не к ней: хотелось увидеть отца, мать, младших братьев и обрадовать Диву–Додолу и ее ребенка, что Перун вернется будущей весною вместе с первыми оттепелями. Потом,, отдохнув, Даждь собирался навестить и Марену — за шесть лет она могла и изменить свое мнение о семье. Если так, то они будут счастливы.
Златогривый Хорс по привычке осторожно выбирал путь. Ливень, который не мог остановить Даждя, размыл дорогу, превратив ее в жидкое месиво, в котором разъезжались копыта коня. Двигаясь твердо и расчетливо, Хорс поднимался к вершине холма.
Дорога вилась как змея с перебитым позвоночником. Позволив коню идти самостоятельно, Даждь плотнее запахнулся в промокший плащ и задумался.
Слишком много времени, видать, провел он в боях и походах, сражаясь с чудовищами или служа местным правителям. Он устал и с радостью думал о том, как через десять — двенадцать дней, если непогода не задержит его, будет сидеть дома, в тепле. Сейчас он даже с нежностью вспоминал о Марене — какой бы она ни была, она продолжала оставаться его женой по закону, и он ее все-таки любил.
Хорс взбирался на склон, выбирая путь между деревьями. Его всадник и сам не заметил, как они свернули с дороги и двигались без тропы, но строго на север, словно притягиваемые невидимой нитью. Мокрые безлиственные деревья стояли плотной стеной, их растопыренные ветви норовили нарочно ткнуть в лицо или сорвать плащ. Хорошо еще, дождь кончался, но все равно —на многие дни пути все вокруг будет так сыро, что раз или два придется переночевать на мокрых листьях. Как хорошо было бы…
Даждь вдруг ясно представил себе замок, где он ночевал сегодня — молодого, но не по годам умудренного хозяина, его жену, сестру и маленькую дочку. Словно что-то предчувствуя, они не хотели его отпускать. Да и в самом деле — много ли он потерял бы, выехав на день–два позже?
Даждь
Сдержав коня, Даждь выпустил из рук повод. Догадавшись о желании хозяина, Хорс остановился — его разум иногда был под стать человеческому, а сейчас конь замер, дабы не мешать седоку.
Прикрыв глаза, Даждь соединил кончики пальцев и сосредоточился на навязчивых мыслях об оставленном замке. Никогда не бывало такого, чтобы он ошибался в своих предчувствиях. Теперь следовало лишь выяснить, что случилось или случится в ближайшее время. Может, его кто-то ждет впереди и лучше выждать удобного момента в замке?
Ему случалось медитировать даже на ходу, избавляясь от усталости во время долгих переходов по горам в юности, а потому сейчас мысль легко отделилась от сознания и поднялась к самым тучам, обозревая окрестности не только в будущем, но и в прошлом.
Далеко позади горел огонь.
Это был не мирный огонек, зажженный в ночи для заблудившихся путников, — то был настоящий пожар. Непогода мешала ясно рассмотреть его, но одно было очевидно — горело там, откуда Даждь недавно уехал.
Горел замок. Открыв глаза и не тратя времени, Даждь развернул коня и направил его вниз, к дороге.
Он спешил, и конь с первых же скачков перешел на галоп, вламываясь в заросли и топча кусты. Копыта скользили по грязи, но он мчался все быстрее и быстрее.
Припав к шее коня, Даждь молился только об одном — чтобы Хорс не споткнулся. Они скатились с холма и выскочили в седловину, заросшую кустами. Не тратя времени на то, чтобы следовать всем ее изгибам, Хорс понесся напрямик к соседнему холму.
Сочное шлепанье копыт по воде смешивалось с шумом дождя и завываниями ветра. Хорс мчался так, словно их преследовали враги. Даждь не направлял его, сосредоточившись на том, что ждало его впереди, — он ясно чувствовал опасность и не простил бы себе, если бы опоздал.
Срезая угол, его конь чуть поскользнулся на слипшихся листьях и приостановился, выравниваясь. Даждь откинулся назад и вбок, помогая коню, — и резко осадил его, останавливая.
Сквозь шум осеннего леса ему почудился странный звук. Выпрямившись в седле, Даждь прислушался.
Они находились у самого подножия холма, заросшего лесом, как отшельник бородой. Точно такие же холмы тянулись и вокруг, на севере постепенно переходя в горы. Дорога огибала все холмы, и если считать по изгибам, то до замка оставалось обогнуть всего четыре холма.
Чуть впереди, за поворотом, насколько Даждь помнил, открывалось небольшое болотце, окруженное рощицей берез. Оттуда и доносились странные звуки.
Сначала Даждь не разобрал их значения, а когда понял — не поверил, потому как существа, издававшие их, не могли оказаться так далеко от родных мест. Он замер, вскинув брови, но вот переклик охоты повторился. Сомнений больше не было — это был вой оборотней, идущих по следу. Судя по звучавшему в их голосах нетерпению, их жертва была совсем близко.