Чара силы
Шрифт:
Холодный взгляд Кощея впился ему в лицо. Горячая волна толкнула Агрика в грудь, но он устоял и только пошире расставил ноги, чтобы сохранить равновесие. Взгляд врага причинял почти физическую боль, выжигая слезы из глаз. От него кружилась голова и–дурнота подкатывала к горлу. Судорога схватила живот, и Агрик понял: если не выдержит, сломается, то с ним случится то же, что и с Падубом, который извивался у его ног так, словно его изнутри пожирал огонь.
Он сам не знал, откуда у него взялись такие силы, но внезапно Агрик почувствовал, что способен действовать. Со скрученными за спиной руками это сделать, конечно, было невозможно, но он, прищурившись, закатил Кощею такую воображаемую оплеуху, что тот вдруг и в самом деле дернулся, как от удара!
Этот рывок отнял у Агрика все силы, и он рухнул на колени. Ударившись виском о землю еще пару раз, Падуб наконец затих. Глаза его были невидяще распахнуты, меж стиснутых зубов стекала струйка крови.
Перед глазами Агрика прыгали разноцветные искры, в ушах звенело. Он не слышал, что сказал Кощей, но их подняли и поволокли куда-то.
ГЛАВА СЕМНАДЦАТАЯ
Его втолкнули через маленькую дверку в подвал. Сверху скинули тело еще не пришедшего в себя Падуба. Агрик не успел оглядеться, как вошли охранники. Подхватив обоих узников, они поволокли их прочь от входа. К тому времени, как их догнал наемник с факелом, уже стало ясно, что охранники идут по лежащим вповалку на полу людям, закованным в кандалы.
Отовсюду слышался робкий ропот разбуженных людей, но град ударов, посыпавшийся на недовольных, быстро погасил возмущение. Новичков подтащили к столбу; одному из тех, что поддерживали потолок, и бросили, на пол. Кто-то, придавленный тяжестью Агрика, поспешил отползти в сторону. В следующую минуту факел ярко осветил склонившихся над отроком людей. На запястьях и щиколотках Агрика и Падуба защелкнули браслеты, и наемники удалились, оставив узников в полной темноте.
Некоторое время в подвале царила полная тишина, нарушаемая только приглушенным дыханием и храпом двух–трех узников, слишком утомившихся за день, чтобы их могло пробудить ночное вторжение. Это дало Агрику время полностью прийти в себя, а его глазам — привыкнуть к темноте. Единственным источником света оказались небольшие щели в деревянной двери. Тонкие серые лучи — на Кощеевом дворе царил вечный полумрак — позволяли при известной сноровке разглядеть огромное подземелье, стены которого растворялись в темноте, а низкий сводчатый потолок поддерживали толстые столбы, к основанию которых крепились цепи узников. Люди лежали словно серая масса, шевелящаяся и позвякивающая кандалами. Воздух здесь был спертый и теплый, а воняло хуже, чем от нежити. Агрик не выдержал и закашлялся, зажимая нос рукою.
Рядом кто-то задвигался.
— Что, непривычно? — беззлобно усмехнулся хриплый голос.
— Ага, — согласился Агрик гнусаво — отнять руку от носа было выше его сил.
Рядом что-то задвигалось. Из темноты появилась рука, которая осторожно, как слепая, ощупала лицо, голову, шею и плечи новичка.
— Да ты совсем ребенок, — удивленно протянул ее обладатель. — Тебя-то за что?
— За хозяина, — не счел нужным таиться Агрик. — Мы с Падубом его выручать отправились, да только не заладилось у нас. Сами попались к Кощею. Падуба он сгубил, а я не дался. Как я теперь без него хозяина сыщу, если только он один дорогу к нему знает?..
Собеседник склонился к лежащему без чувств пекленцу.
— Успокойся, — объявил он. — Коль он мертв, не стали б они его в кандалы заковывать — сразу бы оборотням на съедение отдали. Здесь с этим строго!
Агрик слышал, как чужие руки ощупывают лицо и грудь Падуба.
— Дышит, — сказал незнакомец. — Что он такое с ним сотворил?
— Того не ведаю, — сознался Агрик. — Но Падуб говорил, что когда-то был заколдован Мареной, а потом сбежал. Теперь, видать, старое чародейство себя и проявило. Кощей и меня пытался вот так же, да не смог.
— Ври теперь, — фыркнул собеседник. — Что Кощей взглядом убить может, про то всем известно, но, чтоб у него ничего не получилось — не было такого отродясь!
— Я не вру! — обиделся Агрик и выложил не чинясь все, что приключилось на крыльце.
Когда он замолчал, в подвале установилась завороженная тишина. Узники придвинулись ближе, так что даже на затылке Агрик ощущал чье-то жаркое дыхание.
— Вот это да! — восхищенно выдохнул наконец его собеседник. — Да ты, парень, чародей! Знаешь, что ты сделал?.. Ты же сразился с колдуном! И победил!
Узников словно прорвало — со всех сторон тянулись руки хлопнуть отрока по плечу или хотя бы дотронуться. Оказалось, его рассказ слушали почти все, и теперь из дальних углов доносились восторженные восклицания.
— Да ну вас, — отворачивался Агрик. — Какой я чародей! Тарх говорил мне, правда, что есть во мне что-то такое, и даже пробовал кое–чему выучить, но у меня ничего не вышло. Наверное, это от меня не зависит… Но если бы я был чародеем, я бы уж наверняка выручил хозяина и не оказался бы здесь!
Конец неприятному разговору неожиданно положил Падуб, Пекленец вдруг застонал и пошевелился. Агрик и незнакомец склонились к нему, приводя в чувство.
Падуб долгое время лежал неподвижно, но потом медленно повернул голову и прошептал:
— Где мы?..
— Все хорошо, — воскликнул Агрик. — Ты живой, а это главное!
Падуб попытался пошевелиться, но застонал от боли.
— О–о… Что со мной было?.. Я чувствовал, что меня словно разрывает изнутри…
— Это Кощей с его чарами, — объяснил Агрик. — Просто чудо, что ты жив! Но теперь ты придешь в себя, н мы что-нибудь придумаем. Мы еще выйдем отсюда, вот увидишь!
Остальные узники недовольно зашевелились, забормотали.
— Выйдешь отсюда, как же, — проворчал кто-то невдалеке, и его поддержало несколько голосов. — Оборотням на корм!.. Отсюда еще никто не выбирался!
— Ты забыл, что он чародей? — возразил говорившему давешний незнакомец. — У него может получиться.
— Да какой я чародей, — поспешил разуверить его Агрик. — Так себе! Сам во всем виноват — уговаривал меня мастер Крик переждать, пока прибудет подмога, а я не послушал. Отсюда-то мы выберемся как пить дать, а вот хозяина как разыскать…
— Я сыщу, — еле слышно прошептал Падуб, — это мой долг за отца. Ты меня только выведи, а уж там я сам…
— Да какое «сам», когда головы поднять не можешь! — осадил его незнакомец. — Тебе теперь несколько дней отлеживаться надо, да хорошо, если на рассвете не погонят на работу! Коль не встанешь, получишь плетей, а то и насмерть запороть могут, раз ты успел Кощею насолить.
— Умру, но найду, — твердо пообещал Падуб.
— Что он такое говорит? — поинтересовался незнакомец у Агрика.