Чара силы
Шрифт:
Женщина провела его внутрь Девичьей башни и повела по путаным полутемным переходам. Когда-то здесь, весьма, впрочем, недолго, жили четыре девушки — три сестры Перуна и Дива–Додола. Теперь же, после свадьбы трех из них, в башне осталась одна Жива. Идя за нею неосвещенными коридорами, Гамаюн поневоле начал бояться за свою участь.
Они остановились перед дверью, из-за которой лился слабый свет. Сделав Гамаюну знак подождать, Жива скользнула внутрь. Прижавшись ухом к двери, сын Сирин внимательно прислушивался — он различал голос женщины и еще чей-то приглушенный
Наконец дверь распахнулась, и женщина пригласила войти.
Шагнув с порога, Гамаюн застыл, не веря своим глазам.
Просторная чистая комната была разделена на две половины. В дальней, почти не освещенной, стояла широкая кровать. На ней, обложенный подушками и прикрытый шкурами, полулежал Велес. Правое плечо его и часть груди были забинтованы, но он был жив. Иссиня–черные глаза его сверкнули, когда он увидел Гамаюна.
— Вот он, — сказала Жива, ни к кому не обращаясь.
Гамаюн почувствовал, что у него подкашиваются лапы.
— Отец! — Он, наверное, впервые в жизни произнес это слово и бросился к нему, распахнув крылья.
Велес, приподнявшись, обнял его здоровой рукой…
На рассвете Гамаюн покинул замок патриарха Сварга. Велес обещал последовать за ним, едва подживет рана.
Агрик начал делать зарубки на рукояти своего меча еще в памятный день разговора с Гамаюном, а потому срок для него истек раньше, чем для пекленцев. Он не прекращал повторять, что они теряют драгоценное время, и наконец добился своего. Падубу просто пришлось пойти с ним — иначе отрок запросто отправился бы один.
Дорог к Столбовому залу, где издавна оставляли тела казненных преступников, было несколько, но все они были долгие и трудные. Самой простой была та, по которой в тот день прошли Марена и Кощей. Но начиналась она в самых владениях чародейки. Решили идти по ней — потому что Падуб лучше знал именно ее.
Чем ближе подбирались заговорщики к границе земель Марены, тем мрачнее было в Пекле. Кощей заполучил себе самые жуткие и неосвоенные угодья, где бродили твари, для которых даже у пекленцев было одно название — Ужас Глубин. Описать, как выглядят населявшие эту часть Пекла твари, не мог никто — поскольку никто не возвращался оттуда живым.
— Дождались бы вести от твоего Гамаюна или посланного им чародея — и пошли бы общей тропой, — ворчал Падуб. — Чародей бы нас защитил от любых тварей. А теперь придется рисковать.
— Струсил, да? — зашипел на него Агрик. — Предатель! Ты и хозяина небось так же предал — шкуру свою спасал!
— Да не трус я! — защищался Падуб. — Просто она может догадаться, что я уцелел неспроста, и опять меня заколдует, а этого я больше смерти боюсь! Прикажет тебя убить — и ведь убью, глазом не моргну! А то повелит казнить… Тебя не казнили?
— Два раза, — ответил Агрик, — но тогда Тарх меня спасал.
— Вот именно. А теперь нам надо так действовать, чтобы и самим не попасться, и его выручить.
Этот разговор происходил на самой границе, до которой они добрались без приключений. Патруль нежити, что сторожила
— Боюсь, она его охраняет, — опять нарушил молчание Падуб.
— От кого? Не от тебя ли? Ты мертвец, а про меня она не знает!
— Не важно, от кого! — возразил холоп. — Я сам у нее подземные ходы охранял — тогда она никого не прятала. А теперь, когда она там Даждя замуровала, так ей сами боги велели стеречься! Должна же она понимать, что его будут искать… Стой! Я, кажется, придумал!
Падуб указывал вниз, на подножие склона, над которым нависала их терраса. Там, среди камней, что-то двигалось. Приглядевшись, заговорщики увидели нескольких часовых, которые неторопливо шли вдоль стены. Они растянулись длинной цепочкой и явно не ждали нападения.
— Да они чуть не спят в дозоре! — воскликнул Агрик. — Как же Пекло их не уничтожит?
— Их уничтожишь! Вон, гляди!
Агрик посмотрел, куда велено. Меж камней светились какие-то огоньки. Приглядевшись, отрок узнал в них звериные глаза.
— Оборотни, — пояснил Падуб. — Они чужака издали чуют, а сами не высовываются, чтоб в случае нападения остаться целыми и успеть знак подать. Мимо них не пройдешь, но я знаю одну штуку… Давай-ка вниз!
Падуб первым, в открытую перевалив через край, стал спускаться по склону. Агрик ужаснулся его смелости, но возразить не успел — тот вдруг дернул его за собою и двинул по уху так, что отрок взвыл.
— Ты чего дерешься? — накинулся он на проводника.
— Делай как я, — шепнул тот. — Мне надо, чтоб нас заметили. Если все выгорит, то они нас сами проводят на двор, а там — поглядим!
С этими словами он взревел и подмял отрока под себя.
Агрику казалось, что его спутник сошел с ума. Падуб с перекошенным лицом вдохновенно душил его, но подмять под себя у него не получалось— оба приятеля покатились по склону, увлекая за собой камни.
Отряд заметил их. К ним бросились и растащили прежде, чем противники докатились до земли.
Падуб извивался в держащих руках и вопил, брызгая слюной и бешено вращая глазами:
— Пустите меня! Дайте мне до него добраться!
Растерявшийся и немного испуганный, Агрик молчал.
— А ну-ка, стойте, бузотеры! — прикрикнули на них. — Устроили драку, а сами…
Говоривший осекся, во все глаза уставившись на Падуба.
— Ого, Падуб! Откуда взялся? Хозяйка сказала, что ты того — удрал!
— Удерешь тут, как же! — беззлобно огрызнулся Падуб. — Куда мне бежать? Я был в тайном дозоре, дело исполнял, которое не для ваших ушей назначено, да вот его повстречал… Смотрю, вертится кто- то подозрительный, высматривает все. — Падуб зло прищурился на остолбеневшего от таких слов Агрика. — Ну, я его подкараулил, скрутил, хотел отвести, сдать кому надо, пущай разбираются, а у меня свое дело есть. Почти уж дошел, да только он на меня накинулся, придушить хотел…