Чародей поневоле. Возвращение Короля Коболда
Шрифт:
Черт! Ему требовался объективный анализ.
— Векс!
Он хотел прошептать это, но у него вышел крик. Бром О'Берин поднял на него нахмуренный взгляд.
— Что за векс?
— Ненадежная зубчатая передача с шатунами, — сымпровизировал Род. Куда, в любом случае, делся этот проклятый робот? Затем он вспомнил. У Векса случился припадок.
Но Бром О'Берин остановился и изучал лицо Рода подозрительным взглядом.
— Что это за слова, Род Гэллоуглас? Что такое «зубчатая передача»? И что такое «шатун»?
Род сжал губы и
Он встретил взгляд Брома.
— Зубчатая передача — это вьючный мул, используемый рыцарем для перевозки его доспехов и оружия, — пробурчал он. — А шатун — это полоумный оруженосец.
— Полоумный? — озадаченно нахмурился Бром.
— Ну, в некотором роде эксцентричный. В моем случае, это все складывается в коня.
— Коня? — уставился на него совершенно запутавшийся Бром.
— Да. Мой конь, Векс. Сумма и итог всего моего земного имущества и тыловая часть. А также единственная душа, ну, во всяком случае, создание — которому я могу поведать о своих неприятностях.
Бром уловил последнюю фразу и вцепился в нее со всей силой утопающего. Глаза его помягчали, он понимающе улыбнулся.
— Ты теперь один из нас, Род Гэллоуглас, из тех немногих, кто стоит за королеву.
Род видел сочувствие в глазах Брома и гадал, что привязало деформированного маленького человечка к службе Катарине — и вдруг возненавидел Катарину за то, что она была из тех сук, которым нравится использовать людей.
Он двинулся широким шагом по коридору. Бром перешел на бег, чтобы не отстать от него.
— Если я не ошибаюсь в своем суждении о человеке, — пробурчал сквозь зубы Род, — у королевы есть еще один друг в Доме Хлодвига, и все же она называет его своим врагом. Почему так, Бром? Просто потому, что он сын ее врага герцога Логайра?
Бром остановил его, уперевшись рукой в бедро, и с полуулыбкой заглянул в глаза Роду.
— Не врага, Род Гэллоуглас, а того, кого она искренне любит: ее дяди, кровного родственника, который дал ей приют и заботился о ней пять лет, пока ее отец укрощал мятежных северных лордишек.
Род медленно поднял голову, не отрывая взгляда от глаз Брома О'Берина.
— Она выбирает странные способы показывать свою любовь.
Бром кивнул.
— Да, истинно крайне странные, и все же, она несомненно любит их, и герцога и его сына Туана.
С миг он смотрел в глаза Роду, не говоря ни слова.
Он повернулся и медленно зашагал по коридору. С минуту Род смотрел ему вслед, а потом пошел за ним.
— Эта повесть долгая и запутанная, — задумчиво произнес Бром, когда Род догнал его. — А конец и начало и ядро ее — Туан Логайр.
— Король нищих.
— Да, — тяжело кивнул Бром. — Лорд Дома Хлодвига.
— И тот, кто любит королеву?
— О, да! — Бром откинул голову, закатив глаза кверху. — Тот, кто безусловно любит королеву, будь уверен, это он тебе скажет!
—
Бром сцепил руки за спиной и затопал, опустив голову.
— Он либо правдив, либо самый великолепный лжец, а если он лжец, то он научился этому очень быстро. В доме отца его обучали только правде. И все же он лорд Дома Хлодвига, тех, кто утверждает, что правителя следует выбирать, как был избран, по крайней мере по их словам, древний король Хлодвиг — с одобрения тех, кем он правил.
— Ну, тут они малость исказили историю, — пробормотал себе под нос Род. — Но как я понимаю, их планы требуют стащить Катарину с трона?
— Да, и как же я могу тогда верить ему, когда он говорит, что любит ее? — Бром печально покачал головой. — Он самый достойный молодой человек, благородный и честный, и трубадур, который начнет воспевать вам красоты глазного зуба своей дамы столь же быстро, как выбьет шпагу из ваших рук своей рапирой. Он всегда и во всем был джентльмен, и в нем не было ничего от обмана.
— Похоже, ты знал его весьма хорошо.
— О да! Я знал, еще как знал! Но знаю ли я его теперь? — Бром испустил тяжелый вздох, покачав головой. — Они встретились, когда ей было только семь лет от роду, а ему только восемь, в замке милорда Логайра на юге, куда отец отправил ее для безопасности. Там встретились двое детей и резвились и играли — на моих глазах, ибо я должен был всегда стеречь их. Их было только двое их возраста во всем замке, а я… — он улыбнулся и горько рассмеялся, — .. я был чудом, взрослым, который был меньше, чем они.
Бром улыбнулся, откинув голову назад и глядя сквозь стены коридора на давно умершие годы.
— Они были тогда так невинны, Род Гэллоуглас! Да, так невинны и так счастливы! И он поклонялся ей, он рвал ей цветы на венок, хотя садовник бранил его. Ей докучает солнце? Он сделает полог из листьев! Она разбила хрустальный кубок миледи? Он возьмет вину на себя.
— Избаловал ее до испорченности, — пробурчал Род.
— Да, но он не первый разыгрывал для нее Тома Дурака, ибо даже тогда она была самой прекрасной принцессой, Род Гэллоуглас. И все же над их счастьем нависала темная мрачная тень — паренек четырнадцати лет, наследник замка и владений — Ансельм Логайр. Он смотрел на них с башни, следил, как они играли в саду, с кривящимся и крайне угрюмым лицом, и один он во всей стране ненавидел Катарину Плантагенет — почему, никто не может сказать.
— И он по-прежнему ненавидит ее?
— Да, и тем самым позволяет нам желать милорду Логайру долгой жизни. Почти пять лет ненависть Ансельма мучила его, но потом он, наконец, все-таки восторжествовал. Ибо лорды севера были подавлены, и отец призвал ее обратно к себе, сюда, в свой замок. И тогда они дали обет, Туан и Катарина, она в одиннадцать лет, он в двенадцать, что они никогда не забудут, что она будет ждать, пока он не придет за ней.
Бром печально покачал своей большой лохматой головой.