Чародей. Часть вторая
Шрифт:
Определенной загадкой служаки являлось то, что кроткий и смиренный трезвенник Зотов на старости лет превратился в пьяницу и развратника. Он был ярким и активным участником карнавальных церемоний собора, устраивавшихся по поводу свадеб и похорон, государственных и религиозных праздников – в митре с изображением Бахуса и флягой для водки на груди. Известно, что Зотов умолял царя отпустить его в монастырь и не превращать в посмешище. Однако неумолимый Пётр подверг верность и терпение Зотова чудовищному испытанию вторым браком, чуть не до полусмерти на- поив 70-летнего «патриарха» и его «невесту», а затем наблюдая с интересом за брачной ночью свежеповенчанной пары.
Все это не помешало Зотову к концу государева служения стать главой администрации царя. Приписанный
Входил Зотов и в комиссию по расследованию Стрелецкого бунта, принимал непосредственное участие в допросах с пристрастием и казнях. Иными словами, помимо грамотности и преданности обладал немалым административным, военным и юридическим опытом.
Неудивительно, что именно Зотов сначала был назначен главой Печатного приказа, с 1699 года заведовал походной канцелярией молодого царя, а затем получил звание «ближнего советника и Ближней канцелярии генерал-президента», фактически став во главе всей царской администрации. Пропорционально занимаемой должности росли влияние и главное – доходы Зотова, оказавшегося чувствительным к званиям, деньгам, богатым одеждам и титулам.
В 1711 году на Зотова были возложены обязанности государственного фискала и титул тайного советника – Ближняя канцелярия превратилась в главный надзорный орган страны. К концу жизни Зотов сосредоточил в своих руках огромную власть: он надзирал за деятельностью Сената, возглавлял Совет министров и московский военный гарнизон.
Разгромив шведов на суше рядом со своей территорией, Россия по-прежнему не могла уязвить противника в его исконных владениях. Для этого нужно было господство на море.
Через пять лет после Полтавы в 1714 году молодой русский флот впервые нанес у мыса Гангут крупное поражение Швеции. Вскоре шведы потерпели поражение в Померании – единственной остававшейся у них вне Скандинавии территории.
В 1716 году у берегов Дании сосредоточились 84 корабля, принадлежавших России, Британии, Дании и Голландии.
Петр возглавлял эту армаду, перед которой стояла задача высадки десанта на территории Швеции, но совместных боевых действий не получилось.
Активность русской армии и флота и опустошение шведской казны вынудили Карла XII искать мира с Россией. В Гааге князь Куракин вступил с доверенным лицом шведского короля бароном Георгом Генрихом фон Гёрцем в секретные переговоры, на которых впервые обсуждались предварительные условия мирного договора.
Так началась подготовка к конгрессу, которому суждено было начаться через несколько месяцев – переговоры русских со шведами на Аландских островах у побережья Финляндии. 15 декабря 1717 года Яков Брюс и Остерман получили от имени царя «Генеральные кондиции к миру» и были назначены полномочными русскими министрами на мирные переговоры со Швецией. Брюс был старшим с полномочиями первого министра. Переговорщикам было поручено выяснить, какой ценой Карл XII готов заключить мир, настаивать на сохранении за Россией всего, ею завоеванного, кроме Финляндии, и включения в мирный процесс своих союзников Пруссии, Польши и Дании с их притязаниями.
Иностранные резиденты в Петербурге были заинтригованы внезапным отъездом в начале 1718 года Якова Брюса, а затем и Остермана. Голландский посланник писал своему правительству, что Брюс, известный своей рачительностью, отбыл в неизвестном направлении с «новыми богатыми одеждами и серебряной посудой»,
Сохраняя в тайне предстоящие переговоры, делегаты ехали порознь. Прибыв в Выборг, Яков Вилимович дождался Остермана, и в начале февраля они вместе переправились на остров.
Идеальным местом для ведения переговоров были признаны Аландские острова, куда Брюсом был загодя отправлен Татищев с поручением присмотреть удобное место для открытия конгресса и приличные к сему случаю помещения. Выбор Татищева пал на деревню Лефе на острове Сундшер.
Только в апреле 1718 года, когда море очистилось ото льда, Брюсу и Остерману удалось переправиться на Сунд- шер. Оставаясь долгое время на Або, оба делегата испытали большие трудности и даже лишения, если можно применить эти слова к аристократам с совершенно противоположными характерами. Они почти всю зиму не могли достойно проживать в Финляндии, дотла разоренной войной, где царила жуткая дороговизна, при этом и за бешеные деньги нельзя было купить самого необходимого, даже дров. Рачительный и сдержанный Брюс, с его постоянными проявлениями подагры, стойко переносил тяготы, несмотря на то, что с собой делегаты везли для представительских целей серебряный адмиральский сервиз Апраксина, шпалеры, венгерское вино, четыре бочки красного и белого вина. Уже будучи на Аландских островах, Брюс неожиданно был обвинен в хищениях из казны вместе с Меншиковым. Правда, царь тут же велел оставить его в покое, в то время как следствие по делу Меншикова было продолжено.
Переговоры со шведской делегацией, в которую входили Георг Генрих фон Гёрц и граф Карл Гилленборг, начались в мае.
С самого начала каждая делегация не хотела отступать от своего даже в мелочах. Так, чтобы решить вопрос о равенстве делегаций в зале заседаний, пришлось вырубить стену и из разных помещений подходить к столу, стоявшему ровно посередине: двумя ножками в одной комнате, двумя – в другой. «Его величество шведский король желает сохранить все, им утра- ченное», – заявили шведы. «Его величество русский государь желает сохранить все, им завоеванное», – без промедления в тон ответствовали Брюс и Остерман. Приличия были соблюдены, после чего началась, длительная работа конгресса.
В переговорах сразу определился некий предел, за который стояла каждая сторона: русские соглашалась уступить лишь Финляндию, да и ту без Выборга, а шведы, надеясь на примирения с союзниками России, рассматривали лишь уступки части своих владений в Прибалтике, но с условием территориальной компенсации с помощью России в Европе.
Все это мало удовлетворяло твердую позицию русской делегации, но и шведы не проявляли инициативы распутать возникший клубок противоречий.
Напористый и конкретный Брюс сразу почувствовал, что все это означало работу конгресса без перспективы и даже вхолостую. Брюсу не очень приятна была авантюристская позиция Гёрца и своего напарника Остермана, усилиями которых все переговоры вскоре сузились до рамок частного и фамильярного общения. С обеих сторон начался обмен подарками. Брюсу презентовали кортик, для Карла XII шведы выпрашивали черкесских и калмыцких лошадей. Посольская канцелярия слала на Сундшер деньги и соболей, которыми Брюс и Остерман отдаривали Гёрца, Гилленборга и его супругу. Русские посланники свели короткое знакомство со спутниками шведских дипломатов, все вместе они коротали вечера за обсуждением анекдотов из жизни шведского короля, который более всего времени проводил на скачках, цинично смаковал сальные подробности своих офицеров, оставаясь сам очень равнодушным к слабому полу. Якову Вилимовичу сей монарх был откровенно неприятен. Его друг Лейбниц рассказывал ему о своей встрече со шведским королем в 1707 году. Желая увидеть новоявленного военного гения, знаменитый ученый прибыл в шведский лагерь. Карла долго не было, наконец, он приехал и сел обедать. В течение получаса он ел с большим аппетитом, не сказав ровным счетом ничего. «Я не знал, о чем с ним говорить», – жаловался впоследствии Лейбниц, которому ничего не оставалось, как покинуть общество «коронованного солдафона».