Чародей. Часть вторая
Шрифт:
Личные отношение принципиального шотландца Брюса и склонного к интригам немца Остермана с самого начала совместной работы не заладились. Остерман, пользуясь искусством не очень достоверных докладов и формализованного уровня переговоров, пытался добиться большего доверия царя и отодвинуть Брюса на вторую роль. Это ему частично удавалось. Начало интригам было положено, когда Остерман выпросил себе, в строжайшем секрете от Якова Вилимовича, тысячу рублей на собственные представительские расходы.
Потом он пошел на значительное нарушение данных ему инструкций и субординации,
Не на шутку встревоженный Брюс расценил это как проявление высочайшего недоверия. Он никогда не опускался до чиновничьей грызни за теплое место и не вступал в открытое столкновение со своим пронырливым напарником.
Но, понимая угрозу срыва самих переговоров от столь де- монстративного несогласия среди участников делегации, что счел необходимым напрямую обратиться к царю с просьбой разъяснить положение вещей. «Письмо твое чрез Татищева я здесь у вод получил, – от- вечал Петр из Олонца в феврале 1719 года, – на которое ответствую. Что сумневаешься, нет ли какой отмены к тебе от меня в милости, и о том более не думай. Конечно, нет. Причины же, что пишеш на Остермана в перемене к оному азбуки, о чем я весма несведом, и приехав, буду о том спрашивать, для чего так учинено. А особливых указов Остерману я никаких не давал (а без меня, не чаю, ктоб в такое важное дело вступил)». Яков Вилимович не настаивал на принятии мер по этому вопросу, так как это было не в его характере, и дело так и осталось без последствий.
Высокообразованный Яков Брюс, возможно, менее подготовленный на первых порах к дипломатической работе, впоследствии показал себя вполне достойным дипломатом.
И если коньком Остермана были изворотливость и интриги, то Брюс проявлял завидную твердость в отстаивании интересов России, которая, несмотря на его нерусское происхождение, была его родиной.
В конце декабря 1718 года, во время осады норвежской крепости Фридрихсгаль Карл XII был убит. Так бесславно закончилась жизнь этого воинственного короля, который всю свою жизнь провел в походах, мечтая о славе Александра Македонского, а закончил ее, потеряв большую часть территории своего государства. Он выиграл много сражений, но проиграл еще большее и самое главное.
Смерть короля осложнила судьбу конгресса. На шведский престол вступила сестра Карла – Ульрика Элеонора.
Сторонники продолжения войны вновь возобладали в Стокгольме. В декабре 1718 года Гёрц был арестован, а впоследствии и казнен. Остерман уехал в Петербург докладывать царю о ходе конгресса, вместе с ним, прихватив часть документов, бежал секретарь Гёрца Стэмбл. Брюс остался на островах. В его задачу входило дождаться приезда Лилиенштета, нового представителя Швеции, побуждая тем временем Гилленборга к вступлению в переговоры без него. Так продолжалось до марта 1719 года. В апреле вернулся Остерман, позднее
Для получения дальнейших инструкций Брюс и прибывший на конгресс Ягужинский в июле встретились с Петром. 28 сентября 1719 г. Аландский конгресс окончился безо всякого результата. Стороны разъехались, признав достижение соглашения невозможным.
Второй раунд переговоров
Яков Вилимович еще при назначении миссии был очень удивлен и даже озадачен, что именно его царь назначил главным переговорщиком со шведами. Он прекрасно понимал огромную ответственность и геополитическую глубину предстоящих обсуждений, от которых зависело очень многое – вплоть до дальнейшего развития европейской цивилизации.
Он помнил, что разговор не был продолжительным и в памяти остался лишь необычно сверкнувший блеском взгляд царя.
Он всегда считал Петра прозорливым, нутром чувствовал его мудрость и потому помнил его этот характерный яркий пронизывающий взгляд, обнажающий всплеск яркой решимости и восточного коварства.
Перед отъездом на новый раунд переговоров Петр пригласил обоих делегатов для последних инструкций. Встреча была проникнута уверенным спокойствием, и все же Брюс украдкой уловил все тот же неожиданный царский прищур. – Господа, я очень рад, что переговоры идут… хотя и медленно, но в должном ключе… Надо немного поджать иноземцев.
Брюс всегда открытый к согласию возразил:
– Вы правы, государь… Мы должны действовать твердо, как на войне…
– Смею добавить, Яков Данилович… Только спокойствие… нам поможет, – добавил Остерман.
– Что скажешь, Яков Данилович? – Петр внимательно по- смотрел на сподвижника. – Остерман прав… Смекалка и хитрость всегда необходимы и на войне… также как и трезвый, спокойный ум…
– И непременное доверие друг к другу, – добавил Брюс. – Потому и я призываю… к деловитому спокойствию…
– Европа нужна нам на небольшое время, – вставил Остерман.
Петр улыбнулся: – Пригодиться она… еще надолго… Слишком многому надо и поучиться… Я вижу, что вы готовы к нашему серьезному делу, – он посмотрел на обоих. – Мыслите верно и уверенно, как я погляжу… Да наши грехи останутся с нами… помолимся и нам простят! – засмеялся Петр, глядя на Брюса. – А Россия должна быть сильной и богатой…
Молчание делегатов подчеркивало твердое согласие. – Успеха господа! Буду ждать хороших известий… С Богом!
Когда приглашенные отправились к выходу, Петр кивнул Брюсу с просьбой задержаться. Они остались с глазу на глаз, царь пригласил сесть и с тем же прищуром продолжил разговор:
– Яков Данилович, не буду объяснять, что на тебя в основном надеюсь, как всегда… На Остермана не гневись… Все его промахи от молодости… Хитер, согласен… не забывает и о себе… но и везение чувствует шельма…
– Принимаю к сердцу совет, государь.
– Вот и славно, Якушка, – Петр доверительно посмотрел.