Чародей
Шрифт:
Жрец вышел на выступ над открытой камерой с пышущими жаром стенами. Он поднял руки и под песнопения рабов пронзительным фальцетом запел молитву богу.
По его знаку в неподвижной каменной стене печной камеры открылась маленькая дверь, и другой жрец ввел идущих гуськом людей. Они были одеты в простые белые туники, и у каждого на шее была веревочная петля.
Это были люди обоих полов и всех возрастов – и грудные младенцы, которых несли на руках их матери, и малыши, и совсем юные отроки. Самым высоким был худой седовласый человек с осанкой царя и воина.
– Приветствую тебя, Саргон, могущественный правитель небес и священной земли между двумя великими реками, – издевательски крикнул Трок. – Я сделаю для тебя то, на что у тебя самого не хватило храбрости. Я отправлю тебя посланцем в любящие руки твоего бога, Мардука Пожирателя. Поскольку я сострадателен, и не хочу, чтобы твои жены, маленькие сыновья и дочери оплакивали тебя, я пошлю их с тобой, пусть составят тебе компанию в пути. – Он подождал, пока затихнет смех его военачальников, и продолжил: – Передай Мардуку, когда встанешь с ним лицом к лицу. Скажи ему, что Трок, его божественный брат, приветствует его и требует его доброго расположения.
Саргон, собравший вокруг себя сыновей, не соизволил взглянуть на Трока или ответить на его слова.
Трок посмотрел на верховного жреца.
– Теперь, жрец, покажи, как работает этот ваш механизм.
Верховный жрец снова запел, но другую молитву, суровую и простую. В комнате позади него рабы запели вместе с ним, и в такт молитве шагнули вперед, притопнув босыми ступнями по каменным плитам пола со звуком, подобным удару грома. С каждым шагом вороты проворачивались.
Сначала, казалось, ничто не изменилось, но затем Иштар прошептал:
– Посмотрите на пылающие стены, могущественный Трок, величайший из всех царей-героев. Смотрите, они начали медленно сближаются. Чрезвычайно медленно. Наконец они встретятся, и жертвы захрустят и почернеют, будто мотыльки в пламени лампы.
Трок наклонился вперед, его лицо сияло от пота и предвкушения.
– Мардук доволен, – объявил Иштар, подняв взгляд от чаши. – Жертва, которую вы принесли ему в печи, была для него самой желанной.
Трок кивнул.
– Скажи моему брату Мардуку, что я доволен тем, что он доволен.
Трок преклонил колена на груде расправленных леопардовых шкур, лежащей на каменном полу во внутреннем святилище храма перед алтарем Мардука Пожирателя. Золотая статуя бога имела вид миловидного юноши с улыбающимся лицом. Статуя была в три или четыре раза больше натуральной величины. Единственными особенностями, которые отличали бога от смертного, кроме его размера, были маленькие, похожие на козлиные рога с боков его покрытой локонами головы и раздвоенные копыта вместо ступней.
– Ты говорил, Мардук ужасный бог, более жестокий и яростный, чем любой другой в пантеоне, даже более свирепый, чем Сеует, – упрекнул Трок Иштара, когда впервые увидел статую, – а это всего лишь хорошенький мальчик.
– Божественный фараон, не обманитесь! – предупредил Иштар. – Это – лицо, которое Мардук показывает миру людей. Его истинный вид так ужасен, что любой человек, посмотревший на него, немедленно превратится в слепого и слюнявого дрожащего безумца.
Отрезвленный этим, Трок опустился на колени перед статуей и молчал. Жрецы внесли двух новорожденных младенцев и предложили их богу. Иштар перерезал им горло так умело, что они едва вскрикнули, и кровь потекла в золотую чашу предсказания, стоявшую внизу.
Когда маленькие обескровленные тела были брошены в мраморный колодец, ведущий к печи под святилищем, Иштар поставил золотую чашу перед алтарем и зажег жаровни с благовониями. Распевая и бормоча заклинания, он бросал в огонь горсти трав, пока святилище не наполнилось клубами синего дыма, а воздух не стал ароматным и расслабляющим. Через некоторое время Трок обнаружил, что ясно думать ему трудно и перед глазами все колеблется так, что тени, казалось, дрожали и плясали; он услышал где-то вдалеке издевательский смех. Он закрыл глаза и прижал пальцы к векам. Когда он вновь открыл их, то увидел, что сладкая улыбка на лице бога превратилась в хитрый взгляд, такой похотливый и пугающий, что по спине у Трока побежали мурашки, будто поползли ядовитые насекомые. Он хотел отвести взгляд, но обнаружил, что не может.
– Великий бог Мардук доволен, – повторил Иштар, читая предзнаменования, отраженные на поверхности наполненной кровью чаши. – Он изволил ответить на ваши вопросы.
– Скажи Мардуку, что я отношусь к нему, как к равному. Я пошлю еще тысячу жертв в его печь.
– Мардук слышит вас. – Иштар поднял чашу и вгляделся в нее. После долгой тишины он начал медленно раскачиваться с чашей на коленях. Наконец он поднял глаза от чаши. – Смотри, Мардук, великий бог Вавилона! Говори с нами, ужасный бог, мы молим тебя!
Он раскрыл руки навстречу золотой статуе, и бог заговорил голосом ребенка, лепечущим и приятным.
– Приветствую тебя, мой брат Трок, – сказал этот странный голос. – Ты желаешь узнать о неоперившемся соколе, который расправляет крылья и острит когти в пустынном месте.
Трока изумил не только бестелесный голос, но и точность этого утверждения. Действительно, он намеревался спросить совета насчет своего замысла напасть на Нефера Сети и уничтожить его. Он хотел ответить, но его горло сжалось и пересохло, как пелены древней мумии.
Мелодичный детский голос продолжил:
– Ты получал хорошие советы от моего преданного слуги Иштара Мидийца. Хорошо, что ты следовал им. Если бы ты не слушал его, если бы пошел на Галлалу, ты столкнулся бы с бедствием еще большим, чем ветер хамсин, который уничтожил и похоронил твои легионы. – Трок с горечью вспомнил, как Иштар отговорил его отправить еще одно войско в восточную пустыню, чтобы напасть на Нефера Сети и схватить Минтаку, его сбежавшую женщину. Его лазутчики давно сообщили ему о точном местонахождении пары в Галлале. Он собрал для этой экспедиции особый отряд колесниц и пеших воинов, зная, что если не избавится от этой угрозы своему трону, если не сокрушит фараона-мальчика прежде, чем тот войдет в полную силу, то скоро бунты и восстания распространятся по всему его царству. Он знал, что тогда основанная им династия, разрушится и исчезнет. И, несмотря на жажду избавиться от дерзкой угрозы со стороны Нефера Сети, куда больше он стремился снова схватить ту единственную, что оскорбила его и пренебрегла им. Его ненависть к ней заглушала любые другие его чувства.