Чародейка. Власть в наследство.

Колесова Марина

— На этом магия закончится, — улыбнулась Къяра и, сняв диадему, протянула ее конунгу.

Раннег кивнул начальнику стражи, и тот тут же с поклоном, бережно приняв символ магии, отошел в сторону.

— Хочешь чтобы тебе принесли новый меч или возьмешь мой?

— Любой, конунг.

Раннег вытащил свой меч, и рукоятью вперед передал его Къяре. Потом взмахнул рукой. Все отступили к стенам. Лишь Къяра и Феруз, да еще трупы, поверженных конунгом воинов, остались посреди залы. Одного взгляда конунга на охранников было достаточно, чтобы те немедленно бросились выносить тела из залы.

Дождавшись, когда охранники закончат, конунг, обернулся к Ферузу:

— Начинай, она всегда готова.

Феруз резко вытащил меч из ножен и сделал выпад. Къяра легко уклонилась. Феруз провел еще атаку, еще и еще, но все безрезультатно. Къяра без особых затруднений уходила

от атак и не давала своему сопернику ни сократить, ни увеличить ту минимальную дистанцию между ними, которую с самого начала выбрала для боя. Она не работала на сильное опережение, двигаясь с противником практически синхронно, она лишь чуть-чуть опережала его. Каждый удар Феруза приходился на место, где она была секунду назад и в сантиметре от нее. Со стороны это смотрелось очень красиво. Всем наблюдателям стало казаться, что бой перестал быть реальным поединком. Казалось, что в тренировочной схватке участвуют два бойца, долгое время заучивавших все движения друг друга, чтобы добиться такой синхронности. Однако скоро эта иллюзия начала пропадать. Стало явно заметно, что Феруз устал, стал нервничать, и выпады его стали носить более беспорядочный и непродуманный характер. К тому же Къяра умело обходила лужи крови, оставшиеся на полу. А Феруз в пылу битвы уже пару раз прошелся по ним, и теперь его ноги, оставляя за собой кровавые следы, скользили по полу, не давая четко координировать движения. На очередной его атаке, резким выпадом отбив удар Феруза, Къяра заставила его отступить. Воин не был готов к такому повороту событий, он чуть замешкался, чем тут же воспользовалась Къяра. Она, развернувшись, ушла из-под замаха меча, и оказалась за спиной своего противника. Перебросив меч в левую руку, она захватила правой рукой сзади локоть его правой руки, а затем стремительно, вывернула ее и сильно сжала, заставляя воина разжать пальцы и выпустить меч. Меч со звоном выпал из онемевшей руки кирита. В то же мгновение, подавшись всем телом вперед и словно обхватив противника, она приставила свой меч к его горлу. Феруз, взбешенный своим поражением, рванулся, окончательно выворачивая себе правую руку, рвя все связки и мышцы, прямо на меч Къяры. Среди зрителей послышались взволнованные возгласы, все были уверены, что Феруз сейчас рухнет на пол с перерезанным горлом, но этого не произошло. Къяра моментально отбросила меч, немного отклонилась, и мощным толчком, как бы продолжая его движение, повалила лицом вниз, быстро перехватив при этом его вывернутую руку с локтя за запястье. Феруз попытался вырваться, опираясь на левую руку, но резкий и сильный удар ногой в плечо, вновь повалил его на пол, выбив ему и другую руку из сустава. При этом Къяра таким образом выкручивала его правую руку, что от боли он едва не терял сознание. Поняв, что попытки освободиться бесполезны, Феруз перестал сопротивляться, и в то же мгновение волшебница отпустила его и, подняв меч, отошла в сторону. Феруз с трудом поднялся. Обе руки воина были сильно повреждены, и висели как плети, даже при большом желании он не мог ими пошевелить. Феруз подошел к Къяре и встал на колени, потом с мольбой посмотрел на нее:

— Убей! — прошептали его губы.

Къяра взглянула на конунга. Тот смотрел ей прямо в глаза, и в них Къяра прочла ответ. Конунг хотел, чтобы она либо очень жестоко казнила, либо очень сильно унизила воина, в любом случае так, чтоб остальным было неповадно даже думать о неповиновении. Несмотря на то, что Къяра не любила жестокие игры, играть в них она умела очень хорошо. Глаза ее тут же сузились, а губы сложились в недобрую усмешку. Кончиками пальцев она приподняла подбородок Феруза, заглянула ему в глаза, и заговорила вкрадчиво и тихо. Однако было в ее голосе что-то такое, что напоминало ледяной ветер, и он стылым холодом заползал в душу каждого, кто его слышал:

— Ты хочешь легко отделаться… но не получится. Ты оскорбил меня и своего конунга… И не сумел доказать своего права на это. А теперь ищешь легкой смерти? Не выйдет. Умирать ты будешь долго, очень долго… и мучительно… Я умею это делать и с помощью магии, и без нее… Ты ведь знаешь, как пытают предателей, позволивших себе усомниться в нерушимости клятвы принесенной ими? Или мне рассказать тебе о том как медленно и постепенно с них живьем сдирают кожу, прижигают каленым железом, а потом льют расплавленный металл им в глотку… Конечно, ты еще не принес свою клятву мне… но ты посмел усомниться в выборе твоего конунга, которому присягал, и посмел сказать, что его выбор — это позор не только для тебя, но и для рода. Кто дал тебе это право? Как ты посмел раскрыть свой поганый рот, чтоб произнести это… Если я всего лишь женщина и позор для рода киритов, то почему ты не сумел противостоять мне, держа в руках меч! Может я прибегла к магии? Отвечай! — голос Къяры постепенно набирал силу и на последних словах громовым раскатом разнесся по зале.

— Нет… — Феруз скорее простонал, чем ответил.

— Громко и четко! Я использовала магию в поединке с тобой?

Феруз судорожно облизнул пересохшие губы и постарался ответить громко, как того потребовала Къяра:

— Нет!

— Хорошо, что ответил честно… — голос Къяры стих и вновь заледенел, — однако это не меняет сути дела. Ты оскорбил своего конунга и меня, и за это заплатишь очень высокую цену…

— Я полностью в твоей власти, — прошептал Феруз. Он изо всех сил пытался перебороть страх, который подступал к горлу и туманил разум. Слова волшебницы рождали в его душе ужас, который сотрясал все его тело нервной дрожью, унять которую, он был не в силах.

— Ты действительно признаешь мою власть? — видя, что ее речь дала ожидаемый результат, Къяра чуть-чуть изменила тон. В нем послышалось участие. Она предоставляла воину возможность вступить в диалог, и он не преминул ей воспользоваться.

— Я полностью признаю твою власть и раскаиваюсь в том, что совершил… Если бы ты дала мне возможность искупить мой проступок… — глаза кирита молили ее о пощаде.

— Проступок? Ты называешь это всего лишь "проступком"?!!

Слова падали, словно хлыст, и Феруз непроизвольно съеживался под каждым из них:

— Я не знаю, как это назвать…

— Предательство это! — Къяра, рявкнула это так, что даже закаленные в боях воины, стоящие в зале, невольно втянули головы в плечи.

Обвинение это повергло беднягу в такой шок, что он, отдернув подбородок с руки Къяры, повалился перед ней ниц, и его слова смешались с рыданиями:

— Я не хотел… я был готов принять твое Владетельство… но я не думал что женщина может быть воином… прости… пощади… это не предательство… я не предавал конунга, я был готов принять его волю… я лишь хотел удостоверится… пощади…

Выждав некоторое время, за которое, как ей показалось, все присутствующие успели вдоволь насмотреться на морально сломленного тысячника, осмелившегося перечить ей и конунгу, Къяра повернулась к Раннегу:

— Конунг, мне он не присягал, присягал лишь тебе… Как ты считаешь, он тебя предал или нет? Тебе решать.

Раннег правильно понял ее вопрос и тут же начал прикидывать, что ему выгоднее: простить и еще больше унизить или завершить жестокой казнью уже начатое представление. Внимательно посмотрев на собственных соратников, конунг понял, что все они находятся в очень подавленном состоянии, и решил что, казнив Феруза, к тому же так жестоко, как пообещала Къяра, вместо покорности они могут получить обратный эффект.

— Оскорбление действительно было, но было ли предательство, это сложный вопрос… Он говорил о том, что согласен исполнить мою волю, но требовал объяснений. Я думаю, его действия предательством не являются. Так что передо мной он невиновен. Однако он оскорбил тебя, и должен понести за это кару… Я пообещал, что сделаю его твоим рабом. Так вот, он твой. Поступай с ним так, как сама пожелаешь… — конунг кивнул одному из охранников. Тот подошел к Ферузу снял с него перевязь, удерживающие ножны меча, потом подобрал с пола выроненный воином меч, вложил его в ножны и положил все это к ногам волшебницы.

— Благодарю тебя, конунг. Тогда я разберусь с ним позже… когда мы останемся с ним наедине… — в интонации Къяры было столько скрытой угрозы, что все присутствующие на мгновение почувствовали себя очень неуютно и возблагодарили небеса, что наказание этой хрупкой на вид девушки падет не на их головы.

По знаку конунга охранники оттащили Феруза в угол залы, а начальник охраны с поклоном вернул ей диадему. Отдав конунгу его меч, Къяра надела диадему, и ее внимательный взгляд заскользил по лицам, стоящих напротив нее, военачальников. Все они в основном были подстать своему конунгу: атлетического сложения, в основном рыжеволосые и бородатые богатыри. На их обветренных и испещренных шрамами лицах читалась суровость, отвага и храбрость, которую они не раз доказали в бою. Однако сейчас головы их были склонены, и ни один из них не посмел поднять глаза на Къяру, чтобы встретиться с ней взглядом. Они все явно были сломлены духом и испытывали благоговейный трепет перед своей новой Владетельницей. Конунг добился того результата, который ожидал. Так в его войске не воспринимали даже Маграта в первые дни его победы.