Чародейка. Власть в наследство.
Шрифт:
— Сказать не могла… обязательно за ухо дергать… я б и так все понял… я и так все понимаю… так нет, сразу за ухо…
Не обращая внимание на его бурчание, Къяра сотворила баночку мази и стала замазывать все его раны.
— Еще на боку… там побольше помажь… и на спине, на спине тоже побольше… — фавн отпустил свое ухо и стал крутить головой, пытаясь через плечо увидеть сколько мази она кладет на его раны.
— Прекрати вертеться, а то опять за ухо дерну, — строго одернула его Къяра.
Фавн тут же послушно замер, но комментировать происходящее не перестал.
— Ты плохо нижний край намазала, там длинная
— Все, — Къяра распрямилась, и банка с мазью пропала из ее рук.
— Как все? — фавн обескуражено посмотрел на нее, — Ты не будешь больше меня лечить? Мне так понравилось, как ты меня мазала… Ну намажь еще что-нибудь, а?
— Ты очарователен, — рассмеялась Къяра и рукой потрепала фавна по плечу.
— Я, правда, тебе нравлюсь? — фавн склонил голову на бок и лукаво посмотрел на Къяру.
— Правда, и еще больше понравишься, если подзовешь какую-нибудь из местных лошадок, пасущихся вон за тем перелеском.
— Зачем?
— Ты хочешь, на одной ноге до своей пещеры прыгать или надеешься, что я тебя на руках туда отнесу?
— В пещеру? Ты хочешь узнать, где моя пещера? — испуганно проговорил фавн.
— А тут и узнавать нечего… вон на том лесистом склоне горы, за маленьким водопадом, у обрыва.
— Откуда ты знаешь?
— Какое тебе дело откуда? Знаю и все.
— Ты разрешишь мне вернуться в пещеру?
— Конечно… а ты что хотел?
— Я… я ничего не хотел… я думал, ты хочешь пленить меня.
— Зачем ты мне нужен? Живи себе здесь, только жителей местных постарайся не обижать больше.
— Я не обижал… они сами… я лишь яблоки иногда брал… ну или персики с грушам… я фрукты люблю, а в лесу их нет… вот я и брал иногда, а они то колючки установят, то караулят с собаками и травят… я убегал всегда, но иногда потом уводил скот то в овраг за горой, то в чужую деревню… а то забирал новорожденного ягненка или козленка… или сцеживал молоко у коров… но только когда они меня обижали… я не начинал первый никогда.
— Я поняла, ты идеален и ни в чем не виноват, — усмехнулась Къяра.
— Ну не совсем… яблоки-то я брал… и еще я действительно за девушками их наблюдаю… и иногда могу скрытно подойти и погладить… Девушки визжат и убегают… но я не ловил их, хотя мог… Они меня с помощью девушки в яму-то и заманили… Она на краю замаскированной ямы стояла, я подкрасться хотел и провалился…
— Ладно, я все поняла… Давай, зови лошадь.
Фавн кивнул, прижал руку к губам, а потом отвел и подул на нее. Минут десять они ждали, а потом послышалось мерная поступь лошади, и невысокая лошадка вышла из ближайшего перелеска.
В руках Къяры тут же появилась уздечка и, поймав лошадку за гриву, она быстро взнуздала ее и подвела к фавну.
— Залезай.
Фавн повел рукой, и лошадка тут же легла. Он осторожно заполз ей на спину и тронул рукой. Лошадка медленно и осторожно встала.
— Можешь тогда без меня доедешь, раз так хорошо с ней управляешься? А узду потом сам снимешь, — поинтересовалась Къяра.
— Нет… указывать ей дорогу я не смогу, она может лишь найти меня… а уздой я управлять не умею… Отведи ее, — попросил фавн.
— Ну что ж, пошли, — Къяра взяла лошадку под уздцы и повела по еле заметной тропинке, вьющейся вверх по склону.
Доведя лошадку до скрытого и хорошо замаскированного входа в пещеру, Къяра дождалась, пока фавн прикажет ей лечь и спустится с нее, а потом сняла узду.
— Я надеюсь, она сможет найти дорогу обратно… — усмехнулась она и с силой хлопнула лошадку по боку, — Пошла!
Лошадка тут же отправилась в обратный путь.
— Все иди к себе, я завтра приду твою ногу проверить, — проговорила Къяра, обращаясь к фавну. Потом, взмахнув рукой, открыла арку магического перехода и покинула его.
Жители поселения, собравшиеся на площади, уже несколько часов ждали появления Владетельницы. Все были взволнованы и очень боялись. Они слышали ужасный крик фавна в лесу и боялись, что после того, как Владетельница столь жестоко наказала фавна, может придти их очередь. Дети пытались хныкать и плакать, но взрослые настолько резко одергивали их, что плакать смели лишь младенцы, но даже им матери пытались прикрыть рот и тут же убаюкать. Владетельница появилась неожиданно, шагнув прямо в центр площади, из неведомо откуда возникшей сверкающей арки. Все жители тут же повалились на колени лицом вниз и вытянув вперед руки.
— Здравствуйте в веках, Владетельница, — прокатилось по площади многоголосое приветствие.
Владетельница помолчала немного и, дождавшись звенящей тишины, нарушаемой лишь шелестом листвы деревьев, обрамляющих площадь, тихо, по треольски произнесла:
— Головы можете поднять…
Потом подождала, чтобы толпа коленопреклоненных жителей вновь затихла, и ее голос громовым раскатом зазвучал над площадью так, что все жители сжались и втянули только что поднятые головы в плечи.
— Я впервые в вашем селении и могу сказать, что таких подданных, как вы, видеть мне еще не доводилось. Мало того, что даже ваш старейшина не узнал меня, мало того, что вы бесчинствуете в моем лесу и всей округе, так вы еще и браконьерствуете, пытаясь прикрываться словами о справедливом возмездии, и лишаете меня права вершить суд. Моего права! Этот фавн, на которого вы охотились — мой! И вы хотели лишить меня не только моих прав, но и моей собственности! И теперь я хочу знать, кто осмелился совершить такое: вы все или кто-то один, кто, пользуясь вашей доверчивостью и непониманием ситуации, склонил вас к открытому бунту против существующей власти. Моей власти и моего отца! Я хочу знать: кто?!
Тут же поднялся и шагнул вперед, стоявший в первом ряду на коленях, старейшина Росос и повалился к ней в ноги.
— Владетельница, это лишь моя вина, но я по незнанию… здесь не было умысла, поверьте… пощадите… я постараюсь все исправить… мы все исправим… любое Ваше приказание будет тут же выполнено… мы соберем удвоенный налог, в качестве компенсации… или утроенный, как прикажете… мы будем беречь Вашего фавна… смилуйтесь, — срывающимся от волнения голосом проговорил он и замер.
Владетельница тяжелым взглядом обвела собравшихся, но молчала. Ее молчание тяжелым давящим гнетом повисло над площадью, его не смел прервать никто. И поселяне, с ужасом взиравшие на нее, и Росос, уткнувшийся лицом в землю и ждущий ее приговора, не решались даже шелохнуться. Где-то в дальних рядах захныкал младенец, но мать тут же с таким страхом прижала его к груди, что тот моментально затих.