Чародейка

Оленева Екатерина Александровна

– Это пройдет, душа моя. Пройдет очень скоро. Ты скоро поймешь, - человеческая жизнь столь коротка, что не стоит даже мимолетного сожаления.

– Я никогда этого не пойму.

– Придется, - вкрадчиво произнесла вампирша. – У тебя нет выбора. Хочешь убить меня, душа моя? Я даже сопротивляться не стану. Валяй! Только предлагаю сначала подумать над тем, что ты станешь делать пару ночей спустя? Когда цикл превращения завершится, клыки удлинятся, а жажда крови и чужой боли начнут сводить с ума? Думаешь, твои любимые Сандар с Антридой смогут принять тебя – такой? Полагаешь, сможешь находиться рядом с ними и не обнажать клыков? Спешу развенчать иллюзии. Джайна, после превращения

твое присутствие станет для них, живых, приговором. Ты будешь сходить с ума от темных желаний и неутолимой жажды. Ни один смертный не сможет загасить этот пожар. Я нужна тебе, Джайна. Так же, как ты нужна мне. Иди же ко мне, глупая строптивая девочка. Это – наша судьба. Смертные никогда до нас не дотянуться, ничего не узнают и не посмеют судить. А боги? – Горивэя засмеялась. – Богам нет до нас дела. Мы сами станем с тобой богами, душа моя! У мертвых нет дыхания, зато вся Вечность умещается в нашей ладони. С тех пор, как ты покинула меня в Синем Лесу, разве кто-нибудь любил тебя так, как я? Для мертвых поцелуи и объятия - пустая трата времени. У нас есть много больше, чем простые примитивные телодвижения, ставящие целью банальное размножение. Наши удовольствия много утонченнее. Живые не умеют летать, Джайна! А мы – можем. В моем мире отсутствуют страхи, кошмары, боль. Здесь никто не властен над нами. В моем мире нет потерь, страха. Здесь никто не сможет отвергнуть тебя. Помнишь, как больно сделал тебе Рай? Как больно было терять Чархана? Здесь, среди ледяных снежинок и лунного сверканья тебя не затронет ни мужская жажда, ни мужская ложь, ни их смерть. Я сделаю тебя Богиней. Ты же хочешь этого? Хочешь и меня, и мою власть, и мой дар. Так чего же медлишь?

«В твоем мире нет страхов и боли, потому что ты сама – воплощенная боль и страх», - пронеслось в мыслях.

– Выбор есть всегда, - сказала Надежда вслух.

– Нет, - Пожала плечами Вэя.
– Мертвый не может покинуть эту юдоль, пока его не освободит рука смертного. Таковы правила этой игры.

– Ты, как и Рай, тоже мстишь мне, Вэя?

– Мщу?– Королева Тьмы покачала головой. – Я люблю тебя, Джайна.

Джайна, обняла холодное, как сосулька, тело Мертвой Королевы.

– Я тоже люблю тебя, Вэя. Очень!

Перстень в руке Надежды обернулся кинжалом. Он легко вошел в древнюю не-умершую.

Тело вампирши засверкало, как подсвеченный гирляндами кусок льда. Волосы заструились, подхваченные невидимым воздушным потоком.

Отступив, Надежда с болью смотрела на метаморфозы, происходящие с её любимым великолепным кошмаром, похожим на воплощенную мечту. С мертвого лица с укором глядели живые глаза.

– Почему?

– Я делаю это ради тебя самой – не ради себя. Да прибудет с тобой свет, сестра, - глотая слезы, проговорила Надежда.

– Любовь праведника – жестокое испытание, - насмешливо скривились великолепные губы. – Так уж повелась, она убивает вернее, чем любая темная магия.

Горивэя действительно любила - погибая, она не делала попытки отыграться, захватить с собой возлюбленного убийцу.

По стенам Черного дома играли цветные огни, бегая, словно солнечные зайчики. Своды «Сердца тигра» таяли, как снег под кипятком; трещали, будто разрываемая невидимой гигантской рукой ткань.

Горивэя опустилась на колени, поднимая взгляд к небу, пылающему от восхода.

– Солнце? – Тихо прошелестел её голос. – Свет! Какой он все-таки красивый…

Свечение, охватившее девичью фигурку, стало непереносимо ярким.

***

Звонкий девичий смех. Яркая, нереально яркая небесная голубизна с легкими облачками.

– Слышишь, как поет ветер? – Звенит радостный звонкий высокий голосок.
– Он летит, куда хочет.

– Лети! Лети, моя бессмертная любовь! Душа моя, моя заветная половинка. Лети! Ты теперь свободна…

Всадница в алом платье и широкополой шляпке натянула поводья, озираясь в растерянности. Черные щупальца, похожие на черный туман, выползая из-под земли, пачкали зелень противоестественными кляксами.

Надежда шагнула вперед и забилась в паутине. А Горивэя продолжила свой путь.

Навстречу Вэе спешил Наривис. Рука об руку отец и дочь пошли в сторону восходящего солнца, разгорающегося все ярче.

Они таяли в свете нарождающегося дня.

***

Едкое удушливое облако окутывало Надежду. Длинные черные языки заполнили пространство. Надежда превращалась в огромного отвратительного жирного паука. Бестелесные щупальца протягивались от её тела, утолщались, уплотнялись.

Руку обожгло. Взбирающееся на небо солнце слепило и жгло, разрывало тело на части, палило.

Смерть? Что ж, лучше смерть, чем вечность в теле упыря! Подставив лицо разгорающемуся солнцу, Надежда раскинула в сторону руки, шепча про себя молитвы богу из другого мира.

«Отче наш! Живущий на небесах! Да святится имя твое! Да пребудет царствие твое, как на небе, так и на земле! Всё необходимое для жизни дай нам на сегодняшний день и прости нам грехи наши, как и мы прощаем согрешившим против нас. Не допусти нас до искушения, но избави от злого духа. И ныне. И присно. И во веки веков…».

Жар усиливался. Тело трусливо молило о жизни.

Но остаться – значит ответить Тьме: «Да!». Выжить – это хорошо. Но не любой ценой стоит это делать. Иногда правильнее – не выживать.Душа – не та цена, которую Надежда готова была уплатить за жизнь.

«Отче!».

***

Надежда стояла на уже знакомой зеленовато-серебристой лужайке, окруженной бледными ивами.

По берегу озера гулял Паркэс, живой и невредимый, с неизменным колчаном стрел за плечами. Рядом с ним был незнакомец с черными волосами – Ирвинг Стэйн. На траве сидела Мореко, наконец-то дождавшаяся своего любимого могучего тигра. Наривис выглядел улыбчивым и довольным, - под ивой с сиреневыми цветами ему больше не приходилось оплакивать запретную любовь и её роковые последствия.

Откинув алый капюшон, спокойным взглядом смотрел Крэй. Эмпар с кривой усмешкой расправлял жесткие кружева, столь любимые им при жизни. Левантэ де сю Лэ танцевала, легко и свободно. В её партнере Надежда с отголоском боли узнала Оральфа. Он тоже умер? Как горько!

Сплетают тела в единое целое Рай и Горивэя, черное с белым, неразрывно, навеки связанные. Любовь Джайны больше не разъединяет их. А братьев Самэрсэт, Рутэна и Винса, не разделяет ревность.

Вот женщина, чью русую головку украшает венок из одуванчиков, в простом ситцевом платье и мужчина в простой футболке и джинсах, приветливо машут рукой. Потерянное счастье – погибшие в автокатастрофе родители.

Иллюзия ли это? Или души умерших обрели, наконец, заслуженный покой?

Только одной души не было в сих почти эдемовских кущах.

Чархан, где же ты?

– У нифилимов нет души, - поведала Светлая Богиня. – А в посмертие отправляются лишь те, кто обладает этой божественной частичкой. Хочешь спасти рыжего? Тогда тебе придется вернуться и принять свою судьбу.

– Да! – Ответила не раздумывая Чародейка.

Дух занялся. Мир закачался и подернулся темнотой.

***

Взгляд упирался в серое небо, с которого летела морось – дождь вперемешку со снегом. Тело била дрожь. В нем не осталось ни одной клеточки, что не покрылась бы корочкой льда.