Чародейка
Шрифт:
Оральф остановился. Надежда огляделась и не удержавшись, охнула.
Местность не то, чтобы изменилось. Само слово «изменилось» казалось по отношению к происшедшему просто кощунственным.
На месте дворца находилась воронка с рваными краями. Обломки стен, черные, покосившиеся, оплавившиеся, искореженные печные трубы, куски битого стекла, полоскающиеся по ветру обрывки занавески– вот все, что осталось от чудного архитектурного детища. Но это было далеко не самое страшное.
В несколько рядов, замотанные в серое дерюжное сукно, наподобие древнегреческих
– Готова?
– Нет, - покачала головой Надежда.
Взгляд скользнул по земле, к окоченевшим труппам двух царских любимцев – барсов, третировавших гостей и лакеев во время королевских трапез. Окоченевшие, обожженные, несчастные бессловесные твари разделили участь королевского двора.
Надежда больше не чувствовала порывов ветра и течения времени. И душа, и тело потеряли чувствительность. Больше всего ей хотелось уйти, сбежать, остаться в неведении. Не видеть самого страшного. Но потом, через несколько дней, когда надежда, её тезка, вновь поднимет голову, ей останется только жалеть о добровольно выбранной неизвестности.
– И никогда не буду готова. Поднимай эту тряпку, Оральф, - почти зло, с усилием проговорила Надя.
Не глядя на девушку, молодой человек опустил материал ровно настолько, чтобы обнажить лицо мертвеца.
Обезображенное ожогами, оно все же хранило черты, потемневшие от копоти, искаженные смертью, словно в испорченном зеркале. Но не узнать тонкий профиль, надменно сложенные губы оказалось невозможным. Изувеченное лицо не обрамляли волосы. Король больше не был рыжим.
Небо закачалось, поплыло. Но не упало. Земля угрожала встать на дыбы, но осталась на месте. Надежда хватала ртом воздух, казалось, сердце вот-вот разорвется. Но, молодое и сильное, оно продолжало биться.
Крупинки снега сыпались с низкого, равнодушного ко всему, неба.
Мир только декорация к нашей жизни. Миру безразлична как наша боль, так и наша радость. Миллионы новых существ родятся после того, как от нас ничего в нем не останется. Миллионы были до нас, и от них к нашему приходу не осталось даже тонкого аромата памяти.
Мы приходим для того, чтобы однажды уйти навсегда от всего, чем дышали, что любили. Никто не избежит смерти.
Тогда, о, Небеса, почему?! Почему такбольно?!
Если бы она была рядом, она бы спасла его. Она бы не позволила Чархану умереть. Она нашла бы способ сохранить эту жить. Или умерла бы вместе с ним.
Но её не было. Она боролась за жизнь других. А он – умер.
***
– Джайна!
Чьи-то руки обнимали, звали вернуться из круговорота отчаяния в реальность. Твердое мускулистое тело под меховой дохой, горячие мозолистые ладони, сжимающие тонкие девичьи кисти, словно тиски, удерживали, не давая ускользнуть прочь.
– Джайна!
– Сандар?
– Ты не имеешь право расклеиваться. Ты наш Талисман. – Ладони согревали онемевшие на морозе щеки, стряхивали замерзающие слезинки. – Помнишь, о чем гласит пророчество? Твой выбор определит исход противостояние. Отчаяние – дорога во Тьму. А свет сейчас нужен нам, как никогда.
– Оставь меня, пожалуйста, - озябшие губы с трудом подчинялись воле.
– Джайна, личная трагедия не дает право пренебрегать долгом.
– Иди ты к черту, - почти беззлобно отмахнулась Надежда.
– Девочка моя, мне жаль. Мне тоже больно знать, что наш Крылатый умер. В конце концов, я знал его много дольше твоего. Мы так и не примирились. Между нами столько осталось невысказанного! Если я выживу, я буду скорбеть. Когда настанет время. А сейчас мы с тобой, с ним, - короткий кивок в сторону застывшего Оральфа, - должны сделать все возможное, чтобы это время настало. Нужно совершить все мыслимое и немыслимое, чтобы люди не заламывали руки над погибшими близкими. Нам ведь с тобой не станет легче, если это повторится с кем-то ещё? Короля больше нет. Но тебя, Чародейку, сами боги привели нам, как светлое знамя.
В серых стальных глазах светилось сочувствие, печаль и твердость.
– Я растил Чархана ещё пацаном. Я любил его, не однократно вытаскивал из сотни передряг. Он посчитал, что его счеты с отцом стоят дороже, чем долг мне. Ради блага моей страны я счел правильным продолжить служить тому, кому должен был мстить. Потом я не однократно хоронил ребят, с которыми сражался бок о бок. Вчера ночью мой ненавистный и любимый король был убит. А в лазарете умирает Антрида.
– Что?! – Круглыми от ужаса глазами поглядела на Сандара Надежда.
– И ты можешь тут стоять и разговаривать, когда любимая женщина умирает?!
– Могу. Потому что – должен. Мы потеряли Чархана. Город. Сотни тысяч жизней. Но нам ещё есть за что сражаться. Скорбеть будем позже. Сейчас - нет времени.
Сандар протянул девушке раскрытую ладонь. Надежда какое-то время глядела на крепкие пальцы, ярко выраженные бугорки, покрытые затвердевшими мозолями. Затем вложила в неё тонкие пальчики.
Сандар, простой и мудрый, мужественный и суровый, прав: наша жизнь принадлежит живым. До тех пор, пока рядом есть хоть кто-то, кому можем быть полезны или просто не безразличны, мы не имеем право сдаваться. Даже если гибель – прямая неизбежность, следует стремиться стать ещё одной ступенькой, которая даст шанс выжить тому, кто идет за тобой.
***
Пространство заполнилось светом. Тонкая высокая фигурка с черными прямыми волосами до плеч и расплавленным серебром вместо глаз являлась эпицентром сияния.
– О чем ты просишь меня, Джайна? – Шелестел голос.
– О помощи. Твое кольцо теперь у Темных, увеличивает и без того немалую мощь. Нам нечего противопоставить. Помоги. Или мы проиграем.
– Помощь не будет безвозмездной.
– Чего ты хочешь?
– Смерти Горивэи и Рая. Ты давно задолжала мне их.
– Клянусь сделать все, что от меня зависит.