Чародейка

Оленева Екатерина Александровна

Паркэс мертв…

– Эй, Чародейка? – Окликнул голос из-за двери. – Даже тот походный слой грязи, который ты предпочитаешь носить на себе обычно, успел раствориться за полтора часа, что ты там плещешься. Давай, выбирайся, пока хвост с жабрами не вырос.

Всхлипнув в последний раз, Надежда с сожалением закрутила вентиль. Вода мягко стекла, оставив несколько капелек на гладкой эмали.

Его Королевское Величество настояли, чтобы эту ночь Джайна провела с ним.

Придворный маг, воительница, ведьма – все рассуждали о том, что Джайне необходимы покой и одиночество.

–

Плевать, - строптиво дернул плечом Чархан, - Она будет ночевать со мной.

– Ваше Величество! – Попыталась возмутиться Антрида.

Но не стала упорствовать, понимая – королевский каприз стоит больше, чем благополучие какой-то заблудившейся среди чужих миров и воспоминаний Чародейки.

Руки Чархана заключили девушку в плен, стоило ей переступить порог ванной.

– Я думал, больше не увижу тебя, Талисман.

Джайна мягко отстранилась:

– Вы приказали Паркэсу доставить меня к Царице Ночи, Ваше Величество?

– К кому? – Улыбнулся Чархан. – Царица Ночи? – Хмыкнул рыжий.
– Что ж, вполне подходящее название для прелестного чудовища. – Он вновь привлек девушку к груди, ласково перебирая золотистые влажные кудряшки. – Ну, конечно же. Я же воплощеное коварство? Как тут удержаться от очередной подлости? Творить непотребство весело.

Король подхватил чародейку на руки и отнес на кровать, поудобней устраивая на подушках. К радости Надежды, её не стали целовать.

– Я коварен и жесток, золотая моя. Это правда. А ещё слишком люблю себя и свои желания. Мне следовало поступить именно так, как ты полагаешь: по-тихому сдать тебе «Царице Ночи». Но… я этого не делал. Я подозревал, что в моем дворце без тебя станет слишком пусто. Рано или поздно все обречено на смерть. И если придется выбирать между тобой и незримой ратью, я выберу тебя.

– Как понимать это, Ваше Величество?

– Ты нужна мне.

– Это своеобразное признание в любви?

– Почему - своеобразное?

Надежда закрыла глаза. Ей нравился запах его одеколона. Нравилась твердость рук. Нравилось смотреть на его красивое лицо. Но вот разговоры о любви? Уж лучше пусть требует секса. Секс – это просто. А эмоции? Кому из них они сейчас нужны?

Ох, Сандар, Сандар…

– Чем ты недовольна? Я вроде бы ни чем тебя не обидел?

Рыжий, с кошачьей, женской, раздражающей грациозностью вытянулся рядом. Драгоценные перстни подмигивали красными огнями с белых длинных пальцев.

Надежда поспешно отодвинулась к краю постели - благо габариты последней вполне позволяли сохранять внушительную дистанцию.

– Вы слишком похожи на женщину, - поморщилась Надежда,- для того, чтобы ваши любовные признания меня радовали.

Схватив девушку в охапку, Чархан грубо прижал её спиной к подушкам. Лицо его потемнело от гнева. Губы нервно подергивались.

– Однажды ночью я отнюдь не казался тебе женственным!

– В ту ночь было слишком темно, - жестко парировала Надежда.

Хлесткая пощечина обожгла щеку.

– Убирайся!

– Ваше Величество, - присела Надежда в реверансе.

– Поднимись, - холод в королевском голосе хуже гнева. – Поделись со мной, о, праведная посланница Света, - чем я успел тебе так насолить?
– Говоря это,

Чархан глядел в окно, заложив руки за спину и покачиваясь с пятки на носок. Каблуки его отлично начищенный сапог поскрипывали.

– Вы бросили меня в центр эпидемии Морового Поветрия, заставляя искать средство исцеления от болезни, державшей в страхе целые континенты на протяжении тысячелетий. Вы заставили проверять найденное средство на моих друзьях, как на подопытных кроликах. Вы использовали меня по своей прихоти, как дешевую наложницу. Не желая прослыть предателям, отдали вашей любовнице, разыграв этот дешевый фарс с похищением. Соли достаточно, ваше величество, или прикажете продолжить?

Чархан рассмеялся. Насмешливым, тихим, вполне мелодичным и крайне неприятным смехом:

– Ладно, допустим все так. Кроме одного – я не приказывал отдавать тебя вампирам. Иначе какой смысл было тебя оттуда вытаскивать.

– Но это Сандр спас меня!

– Ага. Спас. А я – рядом постоял. А так же Инара, Крэй. Даже Паркэс. И ещё десяток-другой народу считать не стоит. Венок и слава всегда достаются самому белому, таков закон.

Снова повисла напряженная пауза.

Стремительным шагом, преодолев разделяющее их расстояние, Чархан впился девушке в губы гневным, злым, причиняющим боль поцелуем. Пальцы немилосердно сомкнулись на предплечьях. Не в первый раз Надежда удивлялась тому, что даже самый хлипкий мужчина по силе превосходит порой отнюдь не маленькую в размерах женщину.

Надежда сопротивлялась вполне искренне. Но каким-то образом исхитрялась сражаться и получать удовольствие, попав в пьянящий водоворот из боли и наслаждения.

Между ними не было ничего, о чем когда-то мечтала Чародейка. Ни любви, ни нежности, ни взаимоуважения. Она боялась его и не доверила бы даже использованный одноразовый шприц. Он пытался унизить, причинить боль, сломать. Она не подчинялась.

Это было схватка. Мучительная, нежеланная, неожиданная. Пронзительно-острая…

Когда мир перестал вращаться, а мозги встали на место, Надежда почувствовала прилив острейшего желания: удрать. Быстро, безотлогательно, далеко. И желательно – навсегда.

Чархан не озаботился тем, чтобы снимать с любовницы одежду. Достаточным оказалось просто опустить юбку - вид стал вполне респектабельным.

– Ты очень странная, Чародейка.

– Не нужно ничего говорить, ладно?!

– Почему, Джайна?

– Что, «почему?», ваше величество?

– Почему ты так старательно меня отталкиваешь?

Глупо отрицать, что, несмотря на порочность, двуличность, капризность и прочие недостатки, Надежда находит его привлекательным. Что рядом с ним она не вспоминает о Сандаре.

Сердце привычно и болезненно заныло.

Сандар!

Если бы не Антрида…

– Джайна, - в королевском голосе напряжение граничило с гневом. – Джайна, посмотри на меня.

– Зачем?

Чархан сжал руками её лицо:

– Ты такая мягкая, податливая. Под моей рукой ты кажешься упругой и теплой. Словно сова в пушистых белых перьях. Такая беззащитная, нежная, трепетная. – Руки, опустившись на талию, сжав, тихонько встряхнули. – И такая сволочь!

Его глаза лихорадочно блестели.