Чародейка
Шрифт:
И что Маленький Принц, тот рассвет позади оставив,
Не исчез, а вернулся коснуться капризной Розы.
Мне хотелось бы верить, что женщина с инеем в косах,
Просто так смотрит в синюю даль от немого причала.
Что она - дождалась. Просто стала немножко взрослой, -
Но когда-то мелькнул грэев парус на солнце - алым.
Мне хотелось бы верить, что пусто в гробу хрустальном -
Обручилась красавица с принцем
И что Золушка все же блеснула нарядом бальным,
А Елену когда-то не зря нарекали Премудрой.
Мне хотелось бы верить, что где-то одиннадцать принцев
Хоть за миг до беды, но успели рубашки примерить.
И из них ни один не остался навеки птицей!
Я не требую правды. Мне просто хотелось бы верить...
Наталья Способина
Глава 1
Через тысячу лет
Пятна, вспыхивающие перед глазами, имели цвет крови, разбавленной водой.
Придя в сознание, Джайна обнаружила, что привязана к столбу. Судя по тому, как руки утратили чувствительность, она уже давно на них висит. Но первым чувством был не страх, а облегчение:
«Я не утонула», - подумала молодая женщина. – «Я- жива».
Память, вернувшаяся следом за сознанием, услужливо напомнила, что вовсе она никакая не Джайна, - зовут её Надеждой. Хрупкая сереброволосая девушка, сидящая на покрытом тонкой наледью полу, есть ни кто иной, как Темный Властелин, жаждущий её, Надеждиной, погибели.
Всё это почему-то не пугало. Сердце продолжало ныть, будто и впрямь оплакивало недавно утраченных отца, мужа и сестру.
– Что это было? – Хрипло спросила Надежда, взглянув на вампиршу.
– Откровение, - усмехнулась та. – Тебе не понравилось?
– А должно было?
– Честно говоря, откровения существуют отнюдь не для развлечения, - пропела древняя насмешница голосом звонким и чистым, словно у ребенка.
– Для чего конкретно было дано это?
– Чтобы ты вспомнила.
– Что именно?
– Свою прошлую жизнь. Свою прошлую смерть. И, конечно же - нашу тайну.
– Понятно, - кивнула Надя. – Ты полагаешь, что я и твоя умершая сестра-близнец, Джайна – одно и то же лицо?
– Лица-то у вас, как раз, разные, - очаровательно улыбнулась упырица. – Но суть, то бишь, душа – едины.
– Чудесненько! Мы, наконец-то вместе, после стольких лет и зим? – Саркастично процедила сквозь зубы молодая женщина.
– Скажи, почему вместо того, чтобы устроить праздник по поводу семейного воссоединения, ты предпочла привязать меня к этому симпатичному столбику?
Горивэя насмешливо изогнула бровь:
– Потому, что собираюсь принести тебя в жертву.
– Вот те раз! Н-да. Вызывать меня черт знает, откуда; приносить кучу жертв; тратить колоссальное количество энергии на восстановление памяти о том, чего в моей жизни никогда не было и быть не могло, - все для того, чтобы в итоге укокошить? Сестричка, у тебя «того» крыша - поехала?
Надежда, прищурившись, в упор смотрела на снежную королеву здешнего края. Самое пакостное ощущение (или чувство?) – она знала её! Очень хорошо знала. Возможно, вовсе не случайно все её подруги отличались повышенной стервозностью?
– Что осталось в тебе от Джайны из Синего Леса, дочери Наривисса и Мореко Саян?
– Ничего, - честно ответила Надежда.
У Горивэи было множество улыбок: высокомерных и насмешливых, лукавых и обольстительных, вызывающих, дерзких, ласковых, колючих, игривых и кокетливых. Но странное движение губ, усталое и знающее, будто на них скрипел пепел Седой Вечности, и улыбкой-то назвать сложно.
Надежда и Горивэя пристально смотрели друг другу в глаза. Надежда чувствовала, как разум древнего демона просачивается в черепную коробку словно щупальца.
– Две тысячи лет я ждала тебя. – Произнесла вампирша. Она кружила рядом, изящно и хищно, словно акула; то приближаясь, то отходя.
– Сначала надеясь разделить с тобой одиночество, полагая, что только утраченный двойник сможет спасти от беспощадного камнепада лет. Потом поняла, - Джайна умерла. По-настоящему. Я тешилась мечтой о мести. Мечтала подарить тебе эту ночь, морозную и бесконечную. – Горивэя тряхнула головой и водопад курчавых, цветом в снег, кудрей, взметнулся, будто подхваченный ветром.
– Теперь я хочу только одного: покоя.
В памяти Надежды мелькали картины, накладываясь одна на другую.
Две всадницы несутся по осеннему лесу, комья земли летят из-под копыт: Горивэя и Джайна.
В следующий момент Надежда в машине стоит в многокилометровой пробке. Руки привычно ощущают бархатистую твердость послушного руля. Ярким пятном прорезает набученную влагой серость дня сигнал светофора.
Вот Джайна пересекает залу, в конце которой её ждет человек с вечно юным лицом. Серебристые волосы красивыми волнами лежал вдоль строгого ледяного лица. Отец протягивает к Джайне руки.
Маленькая Надя навзрыд плачет у гроба родителей. Наверное, с тех пор одиночество кажется ей более приятной перспективой, чем возможность потерять того, кого любишь?
Джайна обожает мужа, человека, вытащившего из неё душу, вырвавшего сердце, заставившего предать саму себя и закончить свои дни в вязкой трясине.
Надежда никогда ничего подобного не переживала. Её жизнь – это вечное выполнение долга. Спасать чужие жизни – снова и снова. Вне светового круга и хирургического скальпеля не жизнь, просто существование.