Чародейка
Шрифт:
Только Горивэя.
Дождь лил, не прекращая, заливая пятипалые следы.
Молнии больше не сверкали.
Глава 10
Смерть
Вся жизнь казалось сном: свадьба, любовь, жестоко обманувшие, словно огоньки на болоте, мечты, завлекшие в непроходимую трясину.
Иногда сквозь ворох опавших листьев, по утрам покрывающихся тонким слоем инея, Джайне мерещилось смуглое лицо в обрамлении густых темных волос; черные глаза; надменно кривящийся рот. Образ причинял
Любовь – есть порождение слившихся в единое не сочетаемых сил. И тот, кто позволил себе захлебнуться этой волной, обречен плутать по Звездной Пустыне, оплакивая превыше всего не душу, не творца, не сброшенной с тропы Бытия мир, - одного единственного смертного.
Не бывает несчастливой любви? Тот, кто утверждает подобное, никогда не любил сам. Так, будто из него медленно, по частям вынимают душу, а потом раскачивают на гигантских качелях, сплетенных из терновника. Так, что бы с каждым новым взлетом, каждым новым падением вытрясалось все: надежды на счастье, планы на будущее, желание жить, смех, слезы; голос, сплетающий звонкие ноты в венок из музыки и слов; небо, с его чистой высотой и густой синевой; желание танцевать и просто видеть мир, где никто ещё ни в чем не виноват.
Не бывает несчастливой любви? Полно! Любовь – Божественная Дыба. И счастлив тот, кто никогда не встречался с этой Святыней, низвергающей ангелов во тьму.
***
Уже на подходе к рубежам Клана, Джайна поняла: катастрофа не пощадила родительского крова.
Серебряная Тигрица остановилась, вздыбив шерсть на загривке и обнажив клыки.
Дома Тигров превратились в руины, будто сплавленные огнем в жуткие остовы. Зло – оно царило здесь, пропитало воздух, отравило землю.
Отец, как ты смог допустить?!
Ответ горек, очевиден и мучителен: если это стало возможным, значит, тебя больше нет. Встретился ли ты со своей Мореко? Или за Кругом Забвения встречи никому не нужны? Спи, Саблезубый Тигр! Тьма нагрянула слишком широким фронтом и горстка метаморфов, Хранителей Рубежей, не смогли её остановить.
Никто бы не смог.
***
Джайна не собиралась выживать: она шла, чтобы драться насмерть.
Она прожила короткую и мало занимательную жизнь. Напортачила с полученным даром. Сделала неправильный выбор. Наверное, была слабой и недалекой? Слишком наивной, слабохарактерной, мечтательной?
Есть ошибки, что действительно хуже преступления. То, что она принесла Мрак миру, - ошибка. Всего лишь ошибка, - не осознанный выбор! Но это теперь ничего не меняло.
Картина, открывшаяся взору на пороге «Сердца Тигра», не поддавалась описанию. Серебристая Тигрица застыла, сожалея о том, что ещё способна видеть, мыслить и чувствовать: тело отца пожирали чудовища в балахонах, скрючившиеся в три погибели. Пол, алый от крови, завалило разорванными трупами. Джайна боялась глядеть на них, опасаясь узнать старых знакомых.
Одинаково бескровные лица с горящими, отливающими зеленой блесной, глазами, повернулись в её сторону.
В том, кто выпрямился первым, Джайна узнала Винса Симэрсета: упрямый, раздвоенный ямочкой подбородок, прямые белесые волосы.
– Джайна?
Рядом с Винсом зеркальным отражением вырос Рутэн. Два блестящих брата, влюбленных в её сумасшедшую сестрицу.
– Мы ждали тебя, – сказал Винс.
– Прими человеческий облик, - кивнул Рутэн. – Так беседовать гораздо приятнее.
Джайна не противилась: инстинкт подсказывал, что в этой схватке ни когти, ни клыки не помогут.
Пустота взглядов, в которых не отражалось ничего, кроме похоти, была не приятнее жуткого голода, сверкающего в мертвых глазах.
– Где Горивэя? – Холодно спросила Джайна, одаривая пренебрежительным взглядом каждого из братьев.
Она не собиралась доставлять удовольствия этим исчадиям, впадая в истерику - истерики хороши для живых. Здесь таковых не было:
– Остаться в ряду живых – достойная цель. Но в вашем случае этого лучше было не делать. Как вы смотрите себе в глаза, когда подходите к зеркалу? – спросила девушка.
– Зеркала брезгуют нашими физиономиями. Мы не отражаемся в них.
– Раздался за спиной голос Рая. – Добро пожаловать. – Рай обвел руками окровавленную залу. – Милости просим.
– Где Горивэя? – Повторила вопрос Джайна.
Рай наигранно поморщился.
– Ну, что ты заладила, как пересмешник: «Горивэя? Горивэя?». Разве ты не рада видеть меня, женушка? Разве ты не раскроешь мне объятия?
Джайна повернулась к братьям Симэрсет:
– Я должна увидеться с сестрой.
– Оставьте нас, - коротко приказал Рай.
Голос его утратил хрипотцу, - её Джайна находила очаровательной. В теперешнем варианте он звучал как текучий бархат. Только бархат не может течь.
Винс свел брови над тонким переносьем:
– Вэя просила оставить Джайне жизнь.
Рай нетерпеливо и пренебрежительно дернул плечом:
– Я не причиню девчонке вреда. – Кривая ухмылка изогнула губы лишь на одной половине лица. – Как ни как, она – моя жена.
Братья переглянулись.
В комнате остро пахло кровью. Остро и привлекательно. Запах дурманя, манил склониться и обмокнуть руки в кровь, поднести пальцы к губам и…
Джайна замотала головой:
– Нет!
Рай язвительно ухмыльнулся:
– «Нет?», - что ты хочешь сказать этим, светлая моя? – Издевательски вопросил новоявленный демон.
Запах накатывал, словно звучавшая громче с каждой секундной мелодия. В горле перчило. Жажда и желание зловещим шепотом искусителя забились на языке и в венах.
– Ни за что!
– Крикнула Джайна, пятясь.
Ухмылка на лице Рая стала шире.
Развернувшись, Серебреная Тигрица метнулась прочь в распахнутые двери. Она почти летела, стремясь уйти. Но нет на свете скорости, позволяющей убежать от самой себя; от того, что внутри тебя. Если бы была волчицей, наверное, Джайна выла бы.