Чародейка

Оленева Екатерина Александровна

Крик захлебнулся следующей порцией ледяной воды, на краткий миг принесшей облегчение.

– Мне нравится слышать твой визг.

Мазнув взглядом в сторону, Надежда увидела кусочек черной тени. Размазанный и нечеткий.

От макушки до пяток по телу прокатилась волна ужаса.

– Не нужно, пожалуйста, - с усилием проговорила она.

– Нравится слышать, как ты просишь, - железная хватка заставила откинуть голову. А тело взорваться новым залпом нестерпимой боли.

Надежда прокусила губу. Во рту стоял

привкус железа.

Ужасное лицо угрожающим пятном бледнело перед глазами.

– Мне нравится видеть тебя униженной и покорной, Чародейка! Ну что? Ещё помышляешь о спасении мира и воцарении всеобщей справедливости?

– Или к черту! – Прохрипела женщина, задыхаясь от страха.

Последствия героической строптивости не заставили долго ждать - вампир ловко отделил кусок кожи от спины, припав губами к кровоточащей ране. Жертва, извиваясь ужом, орала благим матом.

Где взять силы, чтобы вынести подобную боль?! Где взять мужество, чтобы сохранить достоинства? Человеческая плоть слаба. А существует ли дух?

Вампир отступил на шаг, утирая кровавые губы тыльной стороной ладони.

– Проси, тварь!
– Довольно проурчал он.
– Проси о прекращении муки.

– Прошу… - Мысли молодой женщины путались. Ой, как сложно быть героем. Она-то никогда не претендовала на эту роль.

– Плохо просишь, - засмеялся палач.

– Пожалуйста, не мучай меня.

Надежда словно слышала себя со стороны. Дивилась собственной сговорчивости и не могла заставить себя быть более смелой, сильной.

Слишком больно. Слишком страшно.

– Я не сделала тебе ничего плохого. Напротив, подарила тебе свободу. Зачем? – Хрипела она через силу. – Зачем ты это делаешь?

– Ради удовольствия. – Безмятежно улыбнулся вампир.
– Я люблю боль и страх. Питаюсь ими не хуже, чем кровью.
– Ледяной палец надавил на девичью щеку. – Чародейка! – Проворковал он, почти касаясь губами её уст. Говорил насмешливо, ласково и презрительно.
– Мне не очень-то верится в то, что ты и есть воплощение моей опочившей женушки. Но от одной мысли, что ты – это она, твои мучения делаются сладки вдвойне!

Черные блестящие глаза оказались близко-близко. Горящие холодным, злым, огнем.

Вампир покачал головой:

– В таком состоянии ты совершенно не интересна. Какой же ты оказалась хлипкой, Чародейка?
– Рай нарочито-показательно вздохнул, с преувеличенно-искренним сожалением покачав головой.
– Придется что-то делать с этим, правда? Нам же нужно поговорить на прощание, дражайшая!

Ощерившись, точно зверь, упырь чиркнул клыком себя по запястью. По руке медленно заструился густой черный ручей вязкой крови, похожей на грязь.

Надежда зажмурилась, содрогаясь от отвращения. Она уже знала, что сделает вампир. Одна её половина ужасалась тому, чему предстояло случиться; вторая была согласна избавиться от мучений любым путем.

– Пей!

Надежда сжала зубы. Но что могла измученная умирающая женщина против всесильного монстра?

На вкус это было омерзительно: соленая жидкая резина, застревающая в горле. Словом, обычная свернувшаяся холодная кровь.

Как только грубая холодная рука отпустила, девушка кулем грохнулась на пол, откашливаясь.

С удивлением Надежда осознала: боль отступает, делается глухой, далекой.

В обращенном на вампира взгляде светился вопрос.

Не разжимая губ, мужчина улыбнулся:

– Полегчало?

Надежда не пошевелилась.

Раскрыв рот, вампир обнажил клыки. Изо рта вырвался раздвоенный черный язык, похожий на язык змеи. Стрелой он метнулся к девушке, со свистом обмотался вокруг талии и рывком притянул её к вампиру. Надежда даже пикнуть не успела.

– Не сопротивляйся, - прошипело в голове. –Может быть я решу быть капельку добрее. Ведь когда-то я любил мою жену. Надежда покачала головой.
– Остроконечный палец скользил по очертаниям девичьих скул.

– А как же Горивэя?

Вампир хмыкнул, отступив на шаг, скрещивая руки на груди:

– Её я тоже любил. – Он немного пожевал губами, выдерживая паузу.
– Я любил их обеих.

Надежда вскинула голову:

– Ни одну из сестер ты не любил, Рай, Змей Триона! Ты вообще не способен любить. Никого! Кроме себя. Тысячелетия ничего не изменили: как был павлином, так и остался.

Громкий сипящий свист прервал гневную тираду. Длинные, отливающие синевой когти прорезали кожу. Длинные царапины наполнились кровью.

Надежда прикусила губу: было не столько больно, сколько страшно.

– Боишься? – Вампир не усмехался. Его лицо оставалось белым и бесстрастным. – Правильно делаешь. Я могу делать очень больно. Тысячелетия, проведенные в тине, научили виртуозной жестокости. Я знаю, что такое страх и с удовольствием научу тебя тому, что знаю сам.

– Я все равно долго не выдержу.

– Ошибаешься, - прошелестел вампир.
– Моя кровь, начинающая долгий путь в твоих венах, придаст тебе выносливости. – Ледяная рука метнулась, молниеносно, почти не заметно. Спина вновь покрылась ранами. У девушки вырвался очередной крик.

– Не нужно! Пожалуйста, не мучь меня! Если хочешь убей, но не мучай.

– А какой мне интерес в твоей смерти? – Едва уловимым движением пожал плечами Рай Трионский. – Нет, Джайна. Я не планирую проявлять милосердия. Не стану обрывать твою жизнь. У меня иное на уме: хочу подарить тебе самый дорогой подарок - вечную жизнь.

– Не надо, - всхлипнула Надежда.

– Разве не радует перспектива навсегда остаться молодой и красивой? Стать почти всесильной? Получить бессмертие?

Надежда зажмурилась. Нет, перспектива почему-то не окрыляла.