Чаровница для мужа
Шрифт:
– А вам зачем? — нахмурилась Катя. — Я вон из-за вас на автобус опоздаю.
– Вы в Ха? — спросил Панкратов, и это был, конечно, риторический вопрос, поскольку никуда более, кроме как в Ха, автобусы с Бычихи не шли. — Автобус через двадцать минут, вон расписание, — кивнул он на табло.
– Место надо занять, — буркнула Катя.
– Серьезный довод, — согласился Панкратов. — Только автобус подается на посадку за пять минут до отправления. Займем очередь — и поговорим.
Катя поджала губы, но больше спорить не стала: согнулась, сунула голову в окошко кассы, подала деньги.
До Панкратова, стоявшего рядом, долетел едва слышный шепот кассирши:
– Ой, Катерина, что ты натворила?!
И Катин столь же тихий ответ:
– Да хрен его знает, вроде ничего.
– А с дочкой все в порядке? — прошептала кассирша, и Панкратов усмехнулся, подумав, что, пожалуй, очень многие усмотрели бы во внезапном визите следователя намек на несчастье, случившееся с близкими, однако Кате это и в голову не пришло. Чует кошка, чье мясо съела! Однако из окошка кассы Катя выдернулась очень поспешно и уставилась на Панкратова с нескрываемым испугом. Доехало, значит, что всякое может быть!
– Все в порядке с вашей дочкой, — успокоил Панкратов, и Катя покраснела. — Вы правильно поняли, речь пойдет о вашем звонке с автовокзала. О звонке в милицию.
– Да не звонила я никуда, что вы тут сочиняете! — сразу начала «строить пинжака» успокоившаяся Катя, однако Панкратов не дал ей разойтись:
– Вы когда-нибудь слышали о том, что все звонки в милицию записываются на магнитофон? Вы, конечно, изо всех сил пытались исказить свой голос, но фонографическая экспертиза это с легкостью преодолеет, сами понимаете.
– Да я разве что плохое сделала? — сдалась Катя. — Сообщила, так, мол, и так, мертвая женщина на крылечке… или лучше было бы, чтобы она там сгнила? Может, ее еще через неделю бы нашли. Она сказала, что там и не ходит никто, окраина, мол, такая, что…
– Стоп, — уставился на нее Панкратов. — Что значит — она сказала? Кто что сказал?
– Ну я же русским языком говорю, — дернула плечами Катя, — она! Та женщина, которая меня попросила позвонить.
– Вас попросили позвонить и сообщить о том, что на крыльце по такому-то адресу лежит труп?
– Ну да! — закивала Катя. — Сама-то я в тот район и не езжу никогда, далеко. Да и некогда мне, и незачем! А в тот день я вообще как белка в колесе с утра бегала, то к золовке, то к дочке, то памятник заказать, скоро мужу година, а у нас такие на Бычихе не делают, я хотела черный, как у людей… Примчалась на автовокзал, язык на плечо. А тут она подходит и говорит…
– Да кто она? — перебил Панкратов.
– Ну вот такая, — Катя показала руками, — большая, толстая китаянка. Размалеванная, ну прям чума!
– Ну и что теперь будет? — спросил Венька Москвитин, с интересом глядя на приятеля.
В интересе присутствовала некая доля зависти. Силен Герка! Главное, шифровался как! Сто пудов, никому в редакции и в голову не приходило, что у него с Александриной Богдановной роман. Конечно, она, как говорится, взрослая дама, но — еще очень даже ничего. Очень! И вообще, поддержка замши, которая решает всякой насущной вопросни побольше, чем мягкотелый главный, — это супер что такое для молодого репортера.
С другой стороны, положа руку на сердце, никто не мог бы кинуть в Герку помидором, потому что никто не мог припомнить случая, чтобы Александрина Богдановна его как-то там особенно поддерживала. И иголки раскаленные в него на летучках втыкала, как и во всех прочих, если было за что. При этом она умудрялась как-то так эти самые иголки втыкать, что никто не обижался, ведь втыкала она их исключительно по делу. И публично орала на Герку ничуть не менее громко, чем, к примеру, на Веньку, или на Люсю Иванову, или на Матрену, как она почему-то прозвала ответсекра Мирру Терентьевну, или даже на самого главного. А когда редакция тусовалась по поводу какого-нибудь междусобойчика, никто не посмел бы сказать, что Александрина танцует с Геркой чаще, чем с другими, или поет с ним дуэтом «По деревне с шумным интересом». Исполнение этой песни дуэтом, по признанию самой Александрины Богдановны, сделанному по пьяной лавочке, для нее многое значило: «Запела — значит, плохо дело, сердце дало трещину». Ну так вот — с Геркой она дуэтом не пела, однако роман все же завязался. Значит, сердце замши дало-таки пресловутую трещину…
Веньке было очень интересно, как обстоит дело с сердцем Геркиным. Самому ему не приходилось иметь дела со «взрослыми дамами», и, если честно, он слабо верил в байки о взаимной любви «женщины-зимы» и «мужчины-весны». Это все равно как со стареющим мэном, который влюбляется в юные сиськи-письки. То есть он голову теряет, а сиськам-писькам нужны одни только его денежки. «Женщина-зима» теряет голову от молодого любовника, а он… Нет, Герка голову не потерял, сердце его совсем даже не треснуло, и Венька считал это очень разумным. Возбуждаешься ты при виде зрелых или даже малость перезрелых прелестей — ну и на здоровье, возбуждайся, пока не надоест. Главное — потом, когда это «пока» иссякнет, суметь без ущерба для здоровья вырваться из объятий дамы. В этом смысле связь с начальницей — палка о двух концах. А вдруг она не захочет тебя из своих объятий выпустить?.. А, судя по словам Герки, дело шло именно к тому.
– Что будет, что будет, — пробурчал он. — Не знаю. Она говорит, чтобы я к ней переезжал. Но там сынуля примерно моих лет… Пока мы с ним как-то умудрялись не встречаться, Александрина нас разруливала, но если я перееду… Не представляю, как он это воспримет. Да и не только в сынуле дело. Конечно, мне в лом квартиру снимать, но это хотя бы иллюзия независимости. Несмотря ни на что! А если к ней перееду… Неохота себя совсем уж альфонсом ощущать.
Интерес в Венькиных глазах стал еще более явным. Насчет альфонса — Герка в самую точку попал. Наверняка Александрина его поддерживает материально. Подарочки там… все такое… Когда Герка не строит из себя упертого байкера, одет он на зависть. То есть Венька цивильную одежду довольно-таки презирает, для него главное — неформальный стиль и оригинальность, но, если объективно взглянуть на проблему, рубахи у Герки и штаны исключительно из магазинчика недешевого, который называется «Хьюго Босс»… Учитывая, что он платит за съемную квартиру в «сталинке» на углу Льва Толстого и Муравьева-Амурского, учитывая, что его «Королла» все же в какие-то деньги обходится, учитывая, что он помогает родителям, живущим в Сите, ну, в общем, где-то там, у черта на куличках, на Оборской ветке, и подкидывает гонорарчики немалому штату осведомителей в милициях, «скорых помощах» и разных прочих подобных местечках, где репортер кормится скандальной информацией… Не всем же так повезло в жизни, как Веньке, который заимел настоящего карманного следователя в семействе, да и того на кривой козе не объедешь! — учитывая все это, понятно, что на репортерские заработки в «ГМГ» шибко не разживешься. Нужны побочные доходы…
Ну и чем плохой источник дохода — зам главного этой самой «ГМГ»? Герка же ее не доит, факт, Венька убежден, что тут все происходит по инициативе самой Александрины: она дает, Герка отказывается, она настаивает, он сопротивляется, она прижимает его к стенке, и, наконец, ворча и пряча глазки, он берет… ну а потом, ночью, трахает замшу почем зря, к обоюдному удовольствию, вне всякого сомнения, что к обоюдному, ибо, как уже было сказано, женщина она — что надо, вполне… весьма!
– Ну и об чем задумался, служивый, об чем тоскуешь, удалой, иль служба-матка надоела, иль захромал твой конь лихой? — витиевато вопросил Венька, глядя в смурное, со сдвинутыми к переносице бровями, лицо закадычного друга. — Боишься независимость потерять — не переезжай, какие проблемы? Думаешь, Александрина обидится? Да ни хрена подобного. Любящая женщина многое может простить, уж ты мне поверь как знатоку, поверь моему опыту!