Чарующая Целиковская
Шрифт:
Я думала тогда: "Как же так? Эйзенштейн - это мастер формы, выдумки... И вдруг - смотреть и черпать из жизни материал для роли, да еще пересказывать своими словами?"
– Для каждого фильма,- говорил он,- должен быть заложен крепкий фундамент из материала, соответствующего эпохе, в данном случае Руси ХVI века.
– Ты, цариха (так ласково звали меня в группе), должна знать все о своей Анастасии: обычаи, ритуалы, привычки, времяпрепровождение, быт. Ты должна уметь прясть, вышивать, пеленать сына, подать полотенце, вымыть ноги царю и так далее,- учил меня Эйзенштейн.-
Все это я узнавала и изучала по книжкам, которые Сергей Михайлович специально вывез из военной Москвы в эвакуацию в Алма-Ату, где и снимался фильм.
– Это уже потом у нас будет своя композиция, гармония, свое лицо, свои глаза и чувства и, конечно, именно твои эмоции, цариха. Мы построим свои кадры и мизансцены. И это будет твой пересказ того, что ты знаешь о Руси ХVI века, об Иване Грозном и твоей Анастасии. Ты расскажешь нам об ее голубиной любви к царю, к сыну, о своей верности мужу и государю, о бессмысленной и трагической покорной гибели своей Анастасии. Не старайся играть "царицу" - она ведь просто девчонка, которая попала в золотую клетку. Она любит, как и ты, бегать по саду, ловить бабочек и собирать цветы, а ей по ритуалу надо больше сидеть в светлице у окошка и терпеливо ждать своего господина.
Но Сергей Михайлович был еще великолепным художником - ему было известно то, что совершенно забыто многими режиссерами: кинематограф - это еще и зрительное искусство. Мизансцены, пантомимы, кадры строились им заранее. Он заранее знал, например, что крупно из-под бороды Ивана будет виться по снегу тысячная очередь пришедших в Александрову слободу просить его вернуться на царство. Этот прекрасный кадр, вошедший во все учебники,сопоставление грубого деспотизма, власти и фанатичной темной массы - имеет глубинный смысл.
Мне посчастливилось, что в Алма-Ате мы жили с Сергеем Михайловичем в одном доме и даже в одном парадном, и часто бывало, он, проходя мимо, кричал: "Цариха, приходи, покажу кое-что!" Это значило, что он нашел что-то полезное для меня, для моей роли
рисунок, либо интересную деталь в одежде, либо книжечку,- и ему не терпелось поделиться со мной своей находкой.
Сложный духовный мир был у этого человека. Он очень любил одиноко сидеть за книгами целыми днями, только изредка допуская к себе кого-либо. В нем было какое-то сочетание мудрости и детскости. Эйзенштейн очень любил сладкое (не брал в рот ни капли спиртного, ни папирос), поэтому частенько мы, женская часть нашего коллектива, пекли для него что-нибудь и в целлофановом мешочке привешивали к двери. На следующее утро, придя в павильон, он лукаво старался угадать, кто испек лакомства.
Стремление к монументальности, обобщению, гиперболизации, с одной стороны, сочеталось со скрупулезной точностью деталей - с другой. Он, например, сам гнул шеи лебедям, которых несут на блюдах на пиру "венчания на царство". Он был энциклопедист - знал все, обо всем мог рассказать увлекательно и подробно.
Сергей Михайлович щедро делился с нами, актерами, своими неповторимыми секретами. И так же, как раньше уважительно произносили "я ученик
Мне думается, что роль Анастасии я могла бы "пересказать" получше. Во всяком случае, когда сейчас смотрю на себя в этом фильме, то за некоторые кадры мне просто стыдно: как я могла так формально, так холодно действовать в кадре, несмотря на то, что Сергей Михайлович, не жалея времени, так заботливо и кропотливо учил меня этой трудной профессии киноактера! Я тогда еще очень мало знала и еще меньше умела. Как хотелось бы по-иному сыграть многие сцены!
Жаль только - теперь уже ничего не поправишь..."
Целиковская часто "недооценивала" себя. Это хорошая черта каждого творческого человека. Ведь нет предела самосовершенствованию, всегда нужно стремиться подняться на следующую ступеньку, а не застывать, как мраморная статуя, на достигнутом. Творческий человек просто обязан искать в себе недостатки, невзирая на льстивые похвалы окружающих. И еще он должен иронично, с юмором относиться к дифирамбам в свой адрес, когда понимает, что не заслужил их. Целиковская и это умела.
Когда ей возносили хвалу за большие глаза Анастасии, она отмахивалась со смехом: "Их увеличил гример Анджан!"
ВЕСЕЛАЯ ВОЙНА
Когда Л. Целиковская и М. Жаров в 1943 году уезжали с фронта, в землянке Первой воздушной армии им устроили прощальный банкет.
"М. М. Громов явился как бы подсказчиком нового фильма о ложном аэродроме. Он так и сказал: "Ложный аэродром - это как будто пустяк, бутафория, а сколько полезного делает в войне это хозяйство, отвлекая противника, сбивая его с толку и привлекая огонь на себя. Вот уж поистине беспокойное хозяйство!"
Приехав в Москву, мы начали работу над этой темой, и в результате появился фильм "Беспокойное хозяйство". Сценарий написали братья Тур, музыку - композитор Ю. Милютин, режиссером фильма был М. И. Жаров".
На одном вечере, посвященном памяти Людмилы Целиковской, Александр Граве рассказывал:
"Фильм "Беспокойное хозяйство" начали снимать в 1945 году, еще до Победы, но сломал ногу Петр Мартынович Алейников, игравший солдата Огурцова. Работа остановилась, и высокое начальство пригрозило закрыть производство картины, если быстро не найдут замену. И, возможно даже с подачи Люси, обратили внимание на меня. Быстро сделали пробы, быстро приступили к съемкам. На дворе стояла глубокая осень 1945 года. Постарались отснять все пиротехни
ческие сцены. Напоследок осталось снять эпизод на лесной поляне, когда Люся идет в хозяйство Семибаба и по дороге встречается с Огурцовым, то есть со мной. Начало эпизода снимали на натуре в конце октября. Сначала, когда мы два дня репетировали, погода стояла хорошая. И вот день съемок. Жаров зовет "Машеньку" (так он почему-то звал Люсю), великолепный оператор Павлов склонился над камерой и вдруг... пошел снег. Он не прекращался и в следующие дни. Так как сюжет картины развертывался летом, пришлось переносить съемки в павильон.