Чары дракона
Шрифт:
– Ну, если ты так уверен… А где Пастедион?
– Прямо за озером. Если бы сейчас не стоял такой туман, то ты смогла бы его разглядеть, так что мы не очень далеко от убежища. Но лошади должны отдохнуть после того, как мы доберёмся до долины внизу, если только мы не хотим, чтобы они охромели или разбили ноги.
После нескольких минут отдыха они тронулись в путь. Джилл ехала во главе колонны, за ней Родри, потом Гвин и, наконец, Саламандр – весь в пыли. Хотя Джилл пришлось уговаривать лошадь, чтобы та встала на тропу, после того, как животное пошло по ней, оно уже не вздрагивало и не артачилось, словно своим конским разумом поняло, что ему лучше побыстрее
Внизу, где тропа расширилась до нормальной дороги, стояла высокая каменная плита, покрытая бардекианским письмом. Джилл отъехала от неё на несколько ярдов, затем остановила своих лошадей и повернулась в седле, чтобы наблюдать за прочими. Понятный импульс, но в некотором роде ошибочный. Когда Джилл увидела, как спускается Родри, а его конь ползёт, как муха, по склону, у неё закружилась голова, стала подниматься тошнота, и помутнело в глазах. Джилл ухватилась за луку седла и задумалась, что заставило её преодолеть этот спуск. Она не стала больше смотреть, пока все трое мужчин не спустились, и Родри не подъехал к ней.
– Я не мог смотреть, как ты ехала вниз, любовь моя, – сказал он. – Но когда спускался сам – оказалось не так страшно.
– На самом деле я чувствовала то же самое. Саламандр говорит, что мы на остаток дня встанем здесь лагерем.
– Хорошо. Боги, солнце кажется прекрасным.
Родри лениво улыбнулся и потянулся в седле, повернув лицо к солнцу. Он просто испытывал удовольствие от ощущения тепла. Это был эльфийский жест, и Джилл поняла, что в нем произошли большие перемены, и потеря памяти словно сбросила облик идеального военачальника с истинного Родри, подобно тому, как он сбрасывал доспехи после сражения. «Но что Родри будет делать, когда ему придётся снова стать военачальником?» – подумала она, а с этой мыслью пришёл холодный страх. Остаётся ли он тем человеком, который нужен Аберуину?
Когда подъехал Гвин, Джилл почти обрадовалась его появлению.
– Мы встанем лагерем у реки? – Гвин смотрел только на Родри. – У них тут нет наводнения.
– Можем и там, – Родри бросил взгляд на Джилл. – Что скажешь, любовь моя?
– Звучит отлично.
Когда она случайно взглянула на Гвина, их взгляды встретились, и он быстро изобразил улыбку, но недостаточно быстро, чтобы скрыть выражение, которое Джилл могла назвать только убийственным. «На самом деле, это не я ревнивица, – подумала она. – Мне лучше сказать об этом Саламандру».
Той ночью, после захода солнца, в номере гостиницы, состоявшем из нескольких комнат с расписанными стенами, примерно в пятидесяти милях вниз по течению реки от Пастедиона, Главный Ястреб ужинал жареной свининой и приправленными специями овощами, которые запивал прекрасным белым вином. Скорчившись у его ног, Барума проглатывал кусочки, которые хозяин время от времени бросал ему. Когда рядом упал кусок свинины, Барума протянул за ним руку и увидел, что находится лицом к лицу с волком, который беззвучно рычит. С такого близкого расстояния Барума мог видеть, что глаза зверя представляют собой мерцающие сферы красноватого света. Он был так голоден, что за этот кусок свинины стал бы сражаться с демоном из третьего круга ада.
– Уходи! – рявкнул Барума. – Это моё!
Волк обнажил белые клыки и прижал уши.
– Что? – Главный Ястреб повернулся на стуле. – Что это?
– Волк, хозяин. Он меня ненавидит. Он всюду за мной следует.
– Это не настоящий зверь, дурак. Кто послал его за тобой?
– Не знаю, – Барума глубоко задумался, напрягая до предела свой затуманенный разум. – Какой-то враг.
– Я и не думал, что это подарок от друга! – Хозяин ударил его ногой в живот, но не сильно. – Как давно он появился?
– Несколько недель назад. После того, как я навещал вас в Валанте. Значит, это не вы его послали? Я помню, как думал, что это могли быть вы.
– Нет, я не посылал никакого волка. Какая интересная получается картина, не правда ли? А не Старец ли послал его шпионить за тобой?
– Он сказал, что нет. Он мог лгать.
– Вот именно. Я думаю, мы обнаружим, откуда он взялся. Ешь, но медленно. Удерживай внимание волка. Тот, кто вдохнул в него душу, заставил его вести себя, как настоящее животное. Давай посмотрим, насколько оно настоящее.
Когда Главный Ястреб встал, волк повернул голову и проследил за ним, но без злобы и особого интереса. Барума воспользовался возможностью и схватил мясо. Пока Барума жевал, волк неотрывно смотрел, приоткрыв пасть, из которой капала слюна, однако слюна исчезала, не достигнув пола. Барума слышал, как Главный Ястреб что-то монотонно напевает, и перед его магически усиленным зрением появился круг бледно-голубого огня, который окутал его и волка и стал кружиться против часовой стрелки. Как раз в тот миг, когда круг замкнулся, волк рявкнул и прыгнул – но слишком поздно. Он врезался в невидимую стену, языки бледно-голубого пламени продолжали плясать, и от них поднимался прозрачный, как стекло, дым. Волк опять прыгнул, завыл и принялся бросаться на стену снова и снова, пока, наконец, не свалился, тяжело дыша, в центр круга. Его уши были прижаты, шерсть встала дыбом, он опустил голову и рявкнул на Баруму. Его зубы, белые и влажные, блестели. Потом волк сделал шаг вперёд на напряжённых лапах. Барума закричал.
– Ты – дурак! – прошипел Главный Ястреб. – Он хочет добраться до меня. Я стою прямо за тобой.
Барума услышал шорох одежды, когда хозяин склонился и положил массивную ладонь на шею Барумы сзади. Когда хозяин схватил его сильнее, Барума застонал и почувствовал, как оседает, а сила Главного Ястреба вливается в его сознание. Оно затанцевало и закачалось, пока мир не сжался до красных глаз волка.
– Вытяни вперёд руку, – приказал хозяин. – Дотронься до него.
– Нет, о, пожалуйста, нет!
Шею пронзила боль, потом сквозь неё словно прошёл огонь, от чего Барума стал хватать ртом воздух. Когда он протянул дрожащую руку к волку, тварь лязгнула зубами и впилась ему в пальцы. Хотя Барума и визжал, боли не было, просто он ощущал холод, который распространялся вверх, и рука постепенно немела. Холод добрался до шеи, поднялся к лицу, а затем омыл глаза. Комната изменилась, вся стала голубой и плавала, и сам Барума плавал над своим бессознательным телом в середине сферы серебряного света. Волк был огромным и нависал над ним, а из его пупка выходила серебряная нить, сделанная из тумана, которая проходила через сферу и уходила куда-то вдаль. Когда хозяин заговорил, его голос, казалось, идёт из-под воды.