Час бультерьера
Шрифт:
Ямку, схожую с неглубокой могилкой, под мои весьма стандартные габариты мы с Корейцем вырыли неделю тому назад. Хвала Будде, слой рыхлой почвы за холмистой границей поляны позволил вырыть достаточно глубокую ямочку. Вырытая земля уехала в багажнике «Волги» на ранчо Юлика, а с ранчо мы привезли аж два мешка с древесным пеплом. Оболтус Ким две ночи не спал, жег костры и собирал пепел, который и заполнил на две трети могильный объем. Последнюю треть займу я, пепел уплотнится, и все будет о’кей.
Над пеплом со вчерашнего дня лежит маскировочный слой, изготовленный опять же Кимом по моей указке и под моим
Да! Едва не позабыл! Ким, молоток, придумал пропитать отдельные веточки и травинки сахарной водой. Вот, вижу, муравьи уже нашли дорожку к лакомству. Я постараюсь забраться под сотканное Кимом «одеяло» и не потревожить караванные пути мурашей. А если и потревожу, так они не обидятся и не перестанут бегать за вкусненьким.
Последний раз гляжу в небо. Вечерние небеса чисты, как в первый день творения. И синоптики обещали сушь в ближайшие дни. Промокнуть в пепельной могиле я не очень боюсь, однако сушь более благоприятствует нашим с Корейцем планам.
Ложусь на землю, на живот, вытягиваюсь рядом с заполненной пеплом ямой, лежу параллельно ей, у самого края. Лежу и вижу муравейник, а за ним виднеется богатырь-дуб. Аккуратно засовываю руку под склеенное Кимом «одеяло», поддеваю маскировочное покрытие ногой, приподнимаю на сантиметр, пропихиваю под «одеяло» бедро. Закрываю глаза и медленно-медленно заползаю в пепел. Заползаю по краю так, чтобы не прессовать пепельное наполнение, закапываюсь в серой субстанции.
Ну вот я и в могилке. Пепел справа, слева, сверху, а над пеплом склеенный Кимом маскировочный шедевр. Меня не видно с поверхности, я исчез. Над землей остался торчать только самый кончик трубки, выступающий на миллиметры буквально...
В американском полнометражном мультике про ветхозаветного Моисея сорокалетние странствия евреев по пустыне ужаты до четырех минут. Вот и я рискну, попробую описать ночевку в могиле, уложившись в два нижеследуюших абзаца.
Из всех сигнальных систем организма функционировал лишь слух, зато более чем на сотню процентов. Пепел мешал слушать, и я вынужденно напрягал слуховой нерв, повторяя про себя предназначенную для этой цели мантру, компенсировал с помощью эзотерических приемов искусственного происхождения тугоухость.
Я находился в состоянии не сна, не бодрствования. Я оцепенел, как пресмыкающееся на льду. Я весь превратился в ожидание...
...Я услышал ИХ утром. Расслышал характерное пение утренних птиц, гимн пернатых восходящему солнцу, и услыхал ИХ.
ОНИ двигались со стороны оврага, а вовсе не с дороги в пятистах шагах от дуба и от меня. Я воскресил в голове крупномасштабную карту местности. Скорее всего ОНИ добрались на колесах до заброшенного хуторка в семи километрах с той стороны, откуда ОНИ двигаются. Доехали, сошли и чешут через лес, ориентируясь по компасу.
ОНИ круче, чем мы с Юликом подозревали. ОНИ раздобыли аэрофотосъемку картографов конкретно этого района области и, вооружившись лупой, нашли приметную березку с раздвоенным стволом. ОНИ страхуются круче, чем мы. ОНИ заходят с тыла.
Я услыхал лай, расслышал тихий окрик. Лай прекратился. ОНИ взяли с собой собаку, значит, не исключают вариантик, при котором их противник Бультерьер устроит засаду возле дуба.
Собака гавкнула шагах в пяти-шести от моей лежки. Человек, урезонивший ее тихим окриком, двигается точно на меня, он уже шагах в трех-четырех. ОНИ передвигаются по лесу умело, со знанием дела, ИХ можно услышать только тогда, когда бегство уже исключается.
Мягкий, частый шелест – собака, судя по звукам, крупная псина, обогнала ближайшего ко мне ходока, подбежала к муравейнику. Около муравьиной кучи собака долго не задержалась, и я ее понимаю – вынюхивать землю там, где возятся муравьи, занятие чреватое, того и гляди, насекомое окажется в ноздре. Чаще прежнего топоча лапами, псина поворотилась и поскакала через поляну к папоротнику возле другой кромки.
Собачка, вне всяких сомнений, учуяла аромат слежавшегося пепла, однако осталась к нему равнодушна. Что же касается меня, так я искренне говорю спасибо, большое-пребольшое спасибо древним корейским лазутчикам-сульса за то, что придумали нейтрализующий людские запахи состав. Я, хвала Демонам, не пахну.
Псина убежала, но шаги ближайшего ходока, словно колокола, бьют через беруши пепельной прослойки по обостренному с помощью внутренней психотехники слуховому нерву. Произвожу первое шевеление за много часов оцепенения, шевелю языком, смачиваю слюной ткань, прикрывшую рот, через нее полость трубки, чувствую, как отклеилась стальная игла, как ее утолщенный конец коснулся языка. Коплю воздух в легких, оставаясь плоским блином под прослойками над спиной.
В том, что двуногий враг не замечает моего схрона, я уверен абсолютно. Кабы чего его смутило, изменился бы, хоть как-то, характер шагов. Единственная для меня опасность – ежели он ненароком наступит на плоскость могилки. Тогда МОЖЕТ заинтересоваться: что это такое плотное под слоем мягкого? У него в руках – кто б сомневался! – оружие, и, конечно же, огнестрельное. А ну, как он вздумает поворошить ногой могильник, гладя пальцем дугу спускового крючка и направив ствол в землю? Нет уж! Лучше ожить сразу же, едва и если он на меня вдруг наступит. Если, едва и вдруг...
Средневековые ниндзя, мои духовные предки, прятались в ямках, наполненных пеплом, прямо посереди дорог. Идут себе разряженные, будто павлины, самураи, гордые понтярщики, которым встречного крестьянина зарубить ради хохмы только в радость, идут бандюки в законе, бряцают оружием, только серая пыль из-под модных сандалий, и вдруг перед ними, прямо из-под земли, появляется фигура в сером балахоне! Эффектно, правда? А ежели еще на конце веревки из конского волоса или цепочки-кусари привязано не просто грузило, как у меня, а утяжелитель, обмотанный ватой и пропитанный горючим составом, и ежели дело происходит вечером, и ниндзя, выскакивая, поджигает с помощью кремня горючий состав, так вообще праздник! Вращая цепь или веревку вокруг себя, ниндзя как будто окружен огненной сферой, и распальцовщики-самураи мочат шелковые штаны прежде, чем позорно сдохнуть...