Час до Валаама
Шрифт:
Потом к ним присоединилась суетливая монахиня. Ее звали Силуана. Они втроем запели скрипучими голосами «Многая лета».
Маленький мальчик после этого прочитал жизнеутверждающий стишок.
Собачка тявкала на каждой рифме.
Мариночка спела песенку про Новый год.
Затем встала одна из женщин-накрывальщиц. Тамара.
– Можно, я скажу, как педагог! Такое счастье, дорогие родители, видеть ваших детей образованными и порядочными…
Родители ее внимательно слушали, но отец жениха долгий тост выдержать не смог. Видно, его начало серьезно
– Владимир Викторович! Вы хотите что-то сказать? – обрадовалась педагог Тамара.
Бедный человек с побледневшим лицом начал ответный тост. Но не закончил. Оборвав свою речь на слове «добросердечные», он выскочил из-за стола и выбежал вон. А за ним выскочила жена.
Я оказался в замешательстве, потому что, как гостю, мне тоже надо было что-то сказать новобрачным, но сказать было нечего. Жаль, я не присоединился к выступлению паломниц. Затеряться бы где-нибудь, как тот дедушка! Но уток с яблоками, как и само путешествие, нужно было отрабатывать. Я поднялся с бокалом и начал говорить, как Костя и Даша благопристойно начинают семейную жизнь – с поездки на святые места, с помощи незнакомым людям. Может быть, я и две паломницы случайно оказались рядом, но это желание делать добрые дела уже живет в душах молодых…
В это время наш кораблик на что-то налетел. Многие усидели, а вот я, который произносил тост, стоя, и родители жениха, которые возвращались к столу, упали на пол. А со столов на нас полетели бутерброды и салаты. Хорошо, что тяжеленные утятницы устояли. Все повскакивали с мест и бросились на палубу, чтобы понять происходящее.
3
Если корабль тонул, никто бы не спасся, потому что первыми на выходе оказались свидетели. А они, судя по всему, первый раз сегодня пригубили спиртного еще утром, сразу после регистрации брака. Передвигаться им было тяжело. Они делали это, блокируя проход всем остальным. Мне пришлось подтолкнуть свидетельницу, отчего она пронзительно засмеялась и выскочила наружу.
И вот всей компанией мы побежали на капитанский мостик, чтобы увидеть возникшую у нас проблему.
Проблема была.
Ею оказался неизвестно когда успевший заснуть капитан, который был с нами совсем недавно. Его не мог разбудить матрос, хотя тряс изо всех сил. Бравая фуражка капитана, которую он с таким достоинством носил поначалу, от этой тряски валялась на полу.
Другой матрос грустно стоял перед штурвалом, опустив руки, и безразлично смотрел вдаль. Только вдали как раз ничего не было. Все происходило под носом. Мы налетели на огромное дерево, которое, видно, сорвалось при транспортировке другим судном.
– И что? Это теперь безнадежно? – спросил я рулевого.
– Почему безнадежно? – ответил он чуть заторможенным языком. – Сейчас дерево мимо нас проплывет и мы помчимся дальше.
По запаху я сразу понял, что на кораблике сегодня гуляет не только свадьба, но и вся команда. Хоть паломниц ставь у руля. Они единственные здесь трезвые. Ну, и дедушка, скорее всего. Только где он?
– У вас нет багра или чего-нибудь,
– Багра у нас нет! – растягивая гласные, ответил матрос.
– Что, накаркал? – возникла рядом бабушка Мариночки в темно-вишневом платке. – Спасибо тебе! Налетели, как ты и предсказывал. А теперь моряков учишь за рулем стоять? Все же понимают в морских делах! Все хотят всех научить!
– Вы же учите меня, как писать книги, – заметил я ей.
– Ну! Писанина – это просто от безделья! Любой сможет! А тут надо управлять кораблем.
– Так не вышло же! – ответил я.
– И капитан должен дать команду «продолжать движение», – заметил моряк.
– Капитан может в себя не прийти, – вздохнул я.
– Что вы такое говорите! – возмутилась бабушка. – Вы их травмируете каждым своим словом! У меня прямо сердце заходится! Доведешь ты меня до припадка!
– Вы тоже травмировать словами неплохо умеете, – подчеркнул я и отошел от моряка и бабушки.
Дерево, ударяя по бортам кораблика, все еще мешало движению. Но капитан начал оживать:
– Почему стоим?
– На дерево налетели, – ответил матрос.
– Повреждения есть?
– Возможна вмятина.
– Не пробоина? – уточнил я.
Ответа я не получил, но капитан мигом оказался на ногах.
– Пробоина? – прошептал он. – А как мы людей спасем?
– Да нет никакой пробоины, – отмахнулся моряк, – вмятина есть, но прошивка не пострадала.
– Ты мне смотри! Корабль не затопи! Он – достояние Балтийского пароходства! Раритет!
– Нам тонуть нельзя! – со смехом прокричал паренек из молодежной компании. Он был коротко острижен и единственный без костюма. – А то военкомат решит, что я от армии кошу. Никто же не знает, что я здесь! Скажут, сбежал, чтоб не служить.
– Запросто потонем, – всхлипнула девица рядом, – такая развалина! Я удивилась, что она вообще на ходу. Как из фильмов про войну.
– Корабль с именем такого главнокомандующего не утонет в водах Ладоги, – браво произнес жених.
Все посмотрели на спасательный круг, где названием корабля значилось «Гавриил Державин».
– Он в каком веке воевал? – спросила жениха перепуганная свидетельница.
– Державин был поэтом! – заметил я, проходя мимо. – Он писал в XVIII столетии.
– Поэтом! – воскликнул свидетель. – Плохи наши дела!
– Можно, я как педагог скажу? – откуда-то возникла Тамара. – При любых неприятностях, больших и малых невзгодах, в самые разные исторические моменты очень важно оставаться людьми. Только это имеет значение.
И ушла дальше. Никто не понял, зачем она выдала это нравоучение. Но потихоньку начали привыкать к ее пафосным банальностям.
В этот момент кораблик заскрипел, мотор заработал, мы тронулись дальше. Небольшое происшествие всех встряхнуло, свежий воздух приободрил, мы и не думали, что это только начало наших приключений. И очень скоро плавающее дерево на пути не покажется нам чем-то существенным. Мы его даже не вспомним.