Час гончей
Шрифт:
Могилы закапывают не только из уважения к мертвым, но и для того чтобы мертвецам было сложнее выбраться наружу.
Теперь нам не нужно защищаться, теперь и мы можем поохотиться.
«Вуф! Вуф!» Потряхивая длинными ушами и отвисшими щеками, бладхаунд бодро мчался по лесу, обнюхивая темную землю, стараясь взять след. За ним привычно бежали другие собаки, и с ружьями в руках торопливо шли люди, довольные, улыбающиеся, предвкушающие очередное развлечение. Фонари рыскали по кустам, луна освещала путь — на эту дичь барон Ольховский предпочитал
Прислушиваясь к звукам вокруг, вглядываясь в темную зелень, Садомир шагал с оружием среди своих помощников и гостей и улыбался. Все-таки нет ничего лучше охоты. Только на охоте он чувствовал себя самым важным и самым главным — ощущал превосходство, которого в обычной жизни ему в принципе не хватало. Потому что постоянно находился кто-то, кто считал себя главнее и важнее и стремился всеми силами это показать. Постоянно приходилось уступать первенство и прогибаться. Но только не на его охоте. Тут он был лучше всех — как будто сам становился Волкодавом, которому не было равных, и все его охотники действовали как единый слаженный механизм, способный загнать какого угодно зверя.
«Вуф! Вуф!» Его любимый бладхаунд несся впереди всех, азартно виляя хвостом, оставляя остальных собак позади. На охоте этот пес был его глазами, его ушами — Садомир даже считал, что этот пес был частью его самого. Благородный, любопытный, целеустремленный — не пес, а золото, и к тому же с отличной родословной — прямо как и он сам. И главное — способный найти любую цель, в этом ему не было равных. Тот, чей след возьмет его любимчик, больше не жилец — эта маленькая тварюшка его уже не отпустит и приведет всю свору прямиком к ничего не подозревающей жертве. Вот что значит Бладхаунд — он чувствует вкус крови ярче остальных. Причем предпочтение отдает человеческой.
В конце концов, человек — одно из самых многочисленных животных на планете, и при этом его отстрел запрещен. Это приводит к перенаселению, войнам, массовым кровопролитиям. Насколько бы проще было, если бы все делали так, как он.
«Вуф! Вуф!» Пес залаял еще азартнее, явно почуяв след. А затем резво убежал вперед и скрылся в ближайших кустах. Барон улыбнулся еще довольнее. И правда же, отличный пес, все найдет. В следующий миг ночную тишину разорвал дикий, истошный визг. Другие собаки испуганно прильнули к земле, люди обалдевши замерли, а Садомир ощутил, как внутри все мгновенно заледенело. Это точно был его пес — но он даже и не думал, что собаки могут визжать так. Следом зелень громко зашуршала, и из куста вылетел окровавленный кусок мяса — разорванная половина его любимца — и шлепнулся на темную землю. А затем рядом упала и другая половина, забрызгав красными каплями траву и ботинки хозяина.
— Что там… — нервно выдохнул один из застывших охотников.
Словно давая ответ, зелень с шуршанием расступилась, и прямо в лица охотникам повалила густая темная дымка, из которой один за другим, как из мглы глубокой могилы, стали выходить люди — вернее, те, кто когда-то были людьми. Полусгнившие трупы с мертвыми пустыми глазами уверенно шагали вперед.
Рядом раздались крики и торопливые выстрелы. Однако тела не падали, куда им ни попади: в ноги, голову или грудь. А из кустов все выходили и выходили новые, принося вместе с собой потусторонний холод, пробирающий аж до самой души. В
Всего за пару минут лесная чаща превратилась в кладбище под открытым небом. Мертвые гнались за живыми, встретив лицом к лицу причину своей смерти и желая отплатить тем же. Живые же бросились врассыпную, отчаянно вопя. Теперь охотники сами стали жертвами и, стараясь спастись, вовсю палили по своим преследователям. Пули ударяли в ноги, руки, туловища, головы. Пробивали их насквозь или застревали — разницы все равно не было. Темнота, срывавшаяся с живых ладоней, била по мертвым телам — вот только мертвых не убить. И скоро живые сами падали мертвыми под громкий хруст сломанных шей, а капли крови смачно удобряли разросшуюся траву.
«больше душ…» «больше силы…» «больше душ…» «больше силы…» — шелестело в моих ушах раз за разом.
Темнота сегодня угощалась на славу.
С каждым мгновением воплей, выстрелов и вспышек Темноты становились все меньше. Явно желая ускорить процесс, Глеб подхватил упавшее на землю ружье, которое предназначалось для нас, и, прицелившись, выстрелил в одного из самых шустрых беглецов. С отчаянным криком тот схватился за задницу. Похоже, кое-кто решил не нарушать традицию.
Прихрамывая, бывший охотник рванул к кустам, но тут его настигли его бывшие жертвы и повалили на землю.
«больше душ…» «больше силы…» — в очередной раз повторила Темнота.
Еще пара минут — и вокруг больше не раздавалось ни единого крика и ни единого выстрела. Лесную чащу украсило двадцать семь свежих тел — однако самого хозяина охоты среди них не было. Барон Ольховский оказался намного проворнее своих гостей и помощников, и, пока те отстреливались, просто сбежал.
Но Бладхаунд не боец — он всего лишь ищейка. Оставалось только посмотреть, как быстро бегает эта ищейка и как хорошо она прячется.
Раскидистые ветви ударяли по рукам и ногам, царапали кожу, словно пытаясь остановить, пока Садомир, не оборачиваясь, несся вперед. Сердце в груди бешено стучало, мысли в голове отчаянно скручивались. Опытный охотник, он всегда тщательно изучал свою цель, ее силу и слабости — но к этому барон оказался попросту не готов. Перед глазами до сих пор стояла толпа оживших трупов, среди которых в густой темной дымке невозмутимо шагал этот мальчишка. Мальчишка ли? Такого даже Волкодав не мог!
Очередная ветка хлестко ударила прямо по лицу, и Садомир еще быстрее рванул прочь. А ведь он спрашивал у Григория, где его сын, и тот сказал, что мальчишка оказался бесполезным. Неужели Волкодав чего-то недоговаривал? Все просто кричало о том, что да — неужели!
Где-то там за спиной послышались зловещий треск веток и топот множества ног. Нашли!.. Стиснув зубы, барон нырнул в очередную чащу. Эх, надо было устранить этого мессира раньше, когда еще только звонил Змееуст — и тогда бы всей этой дряни не было! Теперь же он на полной скорости мчался вперед к скале, сам понимая, что загнал себя в тупик.