Час испытания
Шрифт:
– Выздоравливай, дитя, - шепнул он, и слез с печки.
Крестьянка, подметавшая пол, недовольно зыркнула на Гарольда. Тот пожал плечами и скользнул в сени.
На улице, как обычно, лился дождь. В большой луже довольно чистил пёрышки тощий гусак. При виде незнакомца он захлопал крыльями и зашипел, но тот, не обращая никакого внимания, прошел в мастерскую.
Мерно шелестел круг, приводимый в движение ногами молодого гончара. Жиденькие усы и козлиная бородка создавали отталкивающее впечатление. Мягкая глина податливо изгибалась под жилистыми руками, превращаясь в кувшин причудливой формы. Кислый
– Лукашом меня звать, - неожиданно густым басом представился долговязый гончар, не прекращая придавать всем изгибам правильную форму.
– Гарольд, - скупо ответил охотник.
– У нас поживёт, - вставил старик.
– Сарай подымем, дров нарубим. А то тут кое-кому некогда.
Парень кивнул, не отрывая взгляда от глины.
До самой ночи дождь не прекратился, и они весь вечер сидели за столом с бочонком душистой медовухи. Вино, как понял Гарольд, старик берёг для лучших времён и лучших гостей. Жену гончара звали Богумилой, и она за весь вечер проронила буквально несколько слов. Следопыт так и не понял, была это обида на мужа или природная молчаливость. Кислый травил нехитрые крестьянские байки про нечисть, переселение и про то, как его обучал батя, постоянно делая акцент на том, что своего сына он учит гораздо мягче и гуманней. Лукаш молча кивал, прихлёбывая медовуху. Следопыт охотно мотал на ус всю информацию, что выкладывал старый гончар.
Что раньше всем крестьянам приходилось тяжелее, ибо каждое лето сюда приходили кочевые племена, требуя дань; что на восток приходилось переселяться против своей воли, по приказу императора, который жаждал новых земель; что раньше поля были меньше, а урожаи - богаче, трава зеленее и воздух слаще. Всё это Гарольд слышал и так, от разных людей, в разных версиях, но никогда не мешает послушать новую старую историю.
Сам охотник тоже поделился парочкой рассказов из жизни, не вдаваясь в подробности. Некоторые детали не следует рассказывать без особой необходимости. Например, те, которые повествуют о жестоких пытках и убийствах. Не раз и не два приходилось поджаривать пятки несговорчивым грабителям. Про количество выпущенных кишок и вовсе нечего было сказать. Гарольд сбился со счёта уже давным-давно.
Медовуха постепенно давала по мозгам, и Лукаш всё больше пьянел. Молодой парень явно не привык к алкоголю, и вскоре уже вещал заплетающимся языком:
– А ты... Вот я тя не понимаю... Ходишь тута, значит, вынюхиваешь... Следопыт, етить тебя через весло! Никак на нас, честных трудяг, ищешь чего... А вот дулю тебе, говнюк! Выкуси!
– гончар сложил нехитрую фигуру из пальцев и помахал перед носом Гарольда.
– Шавка княжья... Только и можете, что на нас наживаться... Из-за тебя Агнешка болеет!
– полёт пьяной мысли совершенно поражал следопыта.
– Заткнись, болван, никаким князьям не служил и не служу, - он спокойно отвечал пьяному. Кислый же только и мог, что кивать на каждую реплику, опустив голову к столу. Похоже, стойкость к алкоголю у них одна на двоих.
– Ты! Вот ты!
– раскрасневшийся парень махнул рукой прямо возле лица Гарольда. Тот поморщился и нервно засмеялся.
– Ты, мордоворот! Ваши вот ехали давеча, да Агнешку в речку спихнули с моста!
–
– Ваши! На конях все, вшестером! Агнешку в реку кинули да соседу-кузнецу палец сломали! Подати им подавай, ишь, баре!
– Лукаш закончил гневную тираду и раскатисто рыгнул.
– У меня даже осла нет, какой ещё конь. Не нужны мне ваши подати, успокойся уже.
Из соседней комнатки вышла крестьянка и цепко схватила сына за ухо.
– Спать иди, сосунок! Все идите!
– увесистый подзатыльник, казалось, выбил весь хмель из напуганного парня. Он прижал голову и шустро полез на полати.
– А ты тут, на лавке ложись, - спокойным бархатным голосом сказала женщина. Гарольд коротко кивнул и, не раздеваясь, улегся на лавку. Богумила отвесила еще один подзатыльник, на этот раз мужу, и потащила его в горницу, отсыпаться. Завтра предстояло немного поработать.
Утро выдалось беспокойным. Похмельные стоны сверху, непрерывный сухой кашель с печки, грохот посуды создавали плотную стену шума, которая как рукой сняла всю сонливость. Маленькое оконце, затянутое бычьим пузырём, не пропускало ни одного лучика, но под потолком уже вовсю коптили сосновые щепочки. Из тёмного зева печи, словно из жерла вулкана, на стену отсвечивали красные всполохи. Сухо потрескивали дрова, превращаясь в горячие угли, столь нужные для приготовления пищи.
С полатей, едва не свалившись, сполз Лукаш, который как упырь, алчущий крови, присосался к ковшику с холодной водой. У следопыта тоже голова гудела, как после хорошего удара, но выглядел он не настолько жалко. Из комнатки на трясущихся ногах вышел старик и тоже набросился на воду. Медовуха, похоже, была крепче, чем все ожидали.
Похмелье отступало неохотно. Свежие кислые щи и водные процедуры из бочки на улице помогли, но без особых успехов. Молодой гончар хмуро смотрел на трясущиеся руки. Такими руками не слепить даже простейшего блюдечка.
Гарольд вышел во двор, мечтая лишь о двух вещах - избавиться от похмелья и поскорее убраться из этой деревушки. Небо, густо раскрашенное в многочисленные оттенки серого, разродилось еще одним дождём, уменьшая и без того призрачные шансы добраться к айварам до первого снега. За рекой светлым пятном всходило солнце, укутанное в серую облачную шаль.
В сторону избы шла старушка, опираясь на узловатую клюку. Через плечо у неё висела холщовая сумка, в которой, судя по всему, лежали лечебные травы, припарки и эликсиры. Знахарка проковыляла мимо следопыта, совершенно не обратив на него внимания. Тот еще немного постоял под дождём, умылся из бочки и вернулся в хату.
Лежанку с девочкой перенесли вниз, на широкую лавку. Агнешка невидящими глазами смотрела куда-то вверх, в потолок. Вся семья собралась вокруг лавки, наблюдая за работой знахарки. Богумила украдкой вытирала слёзы, старый гончар лишь хмыкал иногда и покашливал. Охотник встал чуть поодаль, в дверях, и равнодушно смотрел на магические пассы и заклинания. Старуха бормотала свои чудодейственные слова, беспрестанно перебирала волшебные амулеты и обереги, прикладывала припарки к бледной коже. Девочка лишь кашляла и задыхалась, не обращая внимания на все ритуалы.