Час, когда придет Зуев
Шрифт:
Лариса так и поступила, но потом четыре месяца ходила без работы, да еще пришлось отбиваться от наглых телефонных звонков «кавалера».
Дочери тоже не радовали Алексея. Младшая после школы сидела в своей комнате испуганной мышью, не снимая стереонаушников, перебирала какие-то книжки, которые не читала, рисовала в тетрадях дам в бальных платьях и средневековых кавалеров.
Училась она плохо, в гости к ней никто не приходил, а в довершение ко всему несколько раз во сне у нее проявился энурез, ужасно взволновавший родителей.
Старшая же, в пятнадцать лет будто сорвавшись с цепи, появлялась дома
Алексей начал сильно уставать на работе, хотя нагрузки у него не прибавилось.
Домой являлся в скверном настроении, рассеянно ужинал, морщась пережидал семейные дрязги и ложился на диван с томиком любимых стихов. Но божественные созвучия не проникали в сознание, обращаясь в бессмысленную словесную труху.
Пока Лариса на сон грядущий читала очередной любовный роман, Алексей шел в ванную, перед большим, в человеческий рост, зеркалом сбрасывал халат, стягивал плавки, внимательно оглядывал свое крупное, все еще сильное, но уже основательно подернутое жирком тело, ерошил пальцами седеющие волосы, в которые без всякой нужды с недавних пор начал втирать разные бальзамы от облысения. Грудь оставалась плоской, живот еще не отвис, мышцы хоть слегка и расплылись, но выглядели достаточно рельефно, а вот темный, сморщенный уд среди курчавой поросли, ранее столь подвижный, независимый, делавший змеиную стойку на каждое «мини», теперь стал ленив и большую часть времени предпочитал дремать вниз головой, словно зимняя летучая мышь под опутанными паутиной сводами погреба.
Алексей прикасался пальцами к сонному мерзавцу, обнажая тугую фиолетовую сливу, сначала осторожно, а потом все грубее дергал подвижную кожицу, пока спящий не приподнимал голову, а в бедрах, животе и груди не распространялось солоновато-сладкое щекотание. Тогда Алексей принимал душ и шел к Ларисе. Она уже обычно дремала, не выключив бра и уронив книгу на живот. С легким недовольством Волин ложился рядом, клал руку на большую грудь жены, а если это не помогало, проникал под одеяло и бродил ладонью по бестрепетным округлостям, поглаживая жидковатую плоть, добирался до потаенной расселины, которая почти всегда напоминала пересохшее русло иссякшего потока. Он продирался сквозь колючие заносы, пытаясь оживить источник, раздражался все больше, а когда лежащее рядом тело начинало откликаться, сладковатое щекотание бесследно растворялось, как пар над остывающим чайником.
Иногда Волину хотелось грубо схватить сонную Ларису, связать ее, отхлестать ремнем по бедрам, по груди, кусать и щипать в самых чувствительных местах… В такие минуты он был сам себе неприятен. Зато его летучая мышь не складывала крылышки и не засыпала в самый ответственный момент, а срывалась в торжествующее пике.
По этой части у Волина появился еще один повод для беспокойства.
Некоторое охлаждение к прекрасному полу он воспринимал нормально. Ничего не поделаешь, возрастная физиология. Иногда пригубливал женьшень и пантокрин, но скорее из мужской мнительности, чем от нужды. С этим делом все у него
Алексей подсмеивался над приятелями, гоняющими по видео порнофильмы, в просмотрах не участвовал и гордо заявлял:
— Предпочитаю в натуре!..
Но однажды ему попался необычный фильм, не похожий на прочие, в которых секс более напоминал непристойные физкультурные упражнения. В этой картине три легкомысленные девицы знакомились ночью в баре с компанией молодых людей и отправлялись продолжить веселье на уединенную виллу. Вилла оказалась притоном садо-мазохистской секты сатанистов.
Искательницам острых ощущений пришлось нелегко. Их насильно сделали участницами оргии.
Сперва Волин следил за происходящим с привычной полубрезгливой улыбкой. Но вдруг…
Стенающую девицу, отхлестав плетью по всем имеющимся выпуклостям и окропив интимные места стеарином, капающим с зажженной свечи, толкнули грудью на стол, и волосатый, плешивый статист (не актер же!) вломился меж крутых женских ягодиц…
Волин почувствовал, как тяжелая, почти тошная волна желания накатывает на него.
Такого желания он не испытывал давным — давно, может быть, никогда.
Он тайком пересмотрел фильм несколько раз, и реакция всегда была одна и та же.
Ее не ослабила даже вторичность переживаний. Сонная летучая мышь неизменно превращалась в дикую хищную птицу. Ей не терпелось настигнуть, схватить жертву и терзать, терзать…
Засыпая, Алексей стал все чаще представлять эпизоды фильма, додумывал свои и, обладая недюжинной фантазией, очень скоро мог бы посрамить авторов картины.
«Героинями» собственных «видиков» он делал привлекательных женщин из числа знакомых или просто встреченных на улице.
Краснея и стараясь говорить обиняками, Волин принялся искать на прилавках видеолотков «что-нибудь этакое, из той же серии…» Но ничего больше не попадалось.
В конце концов он начал пугаться своих новых проснувшихся пристрастий, но знакомый психотерапевт успокоил его. Все в норме. Возрастные особенности мужского либидо. Рецепторно-рефлекторный механизм с годами и от накопления опыта изнашивается, требуются более сильные возбудители. Секс без капельки насилия, что уха без водки. Рыбный суп. Воплотить в жизнь свои мечты не тянет?.. Вот и славно. Это самое главное. Значит, все в норме. Если партнерша не против, можно даже в такие штуки немного и поиграть. Только не зарываться!
Но «в такие штуки» Алексею играть было не с кем.
Волин под гнетом повседневной рутины порой завидовал безалаберной и бесшабашной жизни Лобанова, хотя завидовать, в сущности, было нечему. Приятель мыкался по чужим углам. От предложения Алексея переехать к нему, благо места хватает, Лобанов отказался. Он перебрал десяток занятий, от журналистики до службы в частном сыскном агентстве, и наконец приткнулся в какой-то фирме, которая не то купила, не то сняла для него комнату в «малосемейном» общежитии. Но Лобанову большего и не требовалось. Он без конца мотался по каким-то командировкам, хотя Алексей так до конца и не смог уяснить, чем занимается его приятель. Сергей исчезал на месяц, потом объявлялся у Волина, то осунувшийся и без копейки в кармане, то шурша «зеленью», и тогда они усаживались на кухне или шли в кафе, чтобы отвлечься от всего и поговорить.