Час мертвых глаз
Шрифт:
Обер-фельдфебель сразу последовал совету. Он очень прочно застегнул ремень под подбородком, и Цадо подумал про себя, что каска самое позднее через десять минут будет так его давить, что у него разболится голова.
– Вы спрашивали о Биндиге, – сказал он потом. Обер-фельдфебель усердно кивнул. – Это трудный случай, господин обер-фельдфебель, объяснил Цадо задумчиво. – Он в одиночку, только с ручной гранатой и ножом, идет на пулеметное гнездо. У него есть награды. Солдат, о которых пишут в книгах. Но недавно он подрался с приятелем, который застрелил бродячую собаку. Он избил его до полусмерти. Вечером он плакал из-за этого. Такой человек этот Биндиг. Обер-фельдфебель хлопотал с ремешком
– Он вовсе не похож на человека, склонного к насилию, – заметил обер-фельдфебель заинтересовано. – Он похож на долговязого гимназиста.
– Так он такой и есть! – подтвердил Цадо. – Но он был лучшим учеником в школе рукопашного боя. Он специалист. Мышц немного, но зато быстрота и твердость. И анатомические знания. Это в высшей степени важно.
– Так…, – произнес обер-фельдфебель, – боевик. Мятежный боевик. Этот человек бунтовщик, не более того. Выглядящий безвредно бунтовщик!
Цадо сделал удивленный вид. Как будто замечание обер-фельдфебеля показалось ему абсолютно удивительным. – Биндиг бунтовщик? Он энергично покачал головой. – Это какая-то ошибка! Я знаю Биндига очень долго. Он человек, на которого можно полностью положиться. У него…
– Да… Обер-фельдфебель махнул рукой. – У нас в этом есть свой опыт. Мы знаем наших людей. За их антипатией к полевой жандармерии в большинстве случаев скрывается их общая отрицательная позиция. Мы послезавтра так же заберем Биндига, как сегодня заберем этого Герхарда Бахманна. Мы знаем наших людей! Из сотни, которых мы увозим, только двое возвращаются в свое подразделение. Это доказательство того, что мы знаем наших людей.
Цадо молчал довольно долго. Они медленно проезжали дорогу, которая тянулась вдоль заросших кустами лугов. Несколько разрушенных блиндажей лежали справа. Заржавевшие корыта, раздавленные картуши, клочки брезента.
– Мы приближаемся к командному пункту четвертой роты, – произнес Цадо. – Я тут сразу спрошу, где командный пункт третьей роты.
Это было неслыханно рискованным предприятием ехать на этом громыхающем «Фольксвагене» к командному пункту на передовой. Артиллерия русских могла в любую минуту начать свой обстрел. Тогда не было надежды вернуться невредимыми на машине назад.
Но Цадо уже изменил свой план при последних словах обер-фельдфебеля. Он понял, что ничего не достигнет благоразумными словами. За несколько минут он принял жестокое решение. Оно далось ему легко, так как речь шла о Биндиге. Будь это любой другой человек, он прикинулся бы глухим, но с Биндигом дело обстояло иначе. Он был привязан к Биндигу. И Биндиг был бы потерян, если обер-фельдфебелю позволят арестовать его, Цадо это знал. Он был уже потерян, если этот обер-фельдфебель и водитель вообще вернутся в свое подразделение. Цадо сказал себе, что ему нужно действовать в следующие полчаса, если он хочет спасти друга. Он поставил все на карту. Пока машина подъезжала к опушке леса, которая простирался на многие километры перед ними, как бы отделяя тыл от фронта, он сказал обер-фельдфебелю: – Я рекомендовал бы остановиться здесь на опушке леса. Я тогда пройду пешком несколько сот метров до четвертой роты и все там разузнаю. Там они смогут также приблизительно сказать мне, где находится этот Бахманн. Тогда нам не придется его долго искать. Все равно через четверть часа стемнеет, а потом может начаться вечернее богослужение русских. Может быть, мы до того времени справимся.
– Было бы разумно, – послышался голос обер-фельдфебеля сзади.
– Надо надеяться, парень не лежит как раз в первой дыре…
– Надо надеяться! – ответил Цадо, в то время как машина остановилась, и он вышел. – Я позвоню в третью роту и все точно узнаю.
– Расторопный парень, – заметил обер-фельдфебель, после того, как Цадо исчез, – эти парашютисты – это опасная кучка. Никогда точно не знаешь, чем они занимаются. Во всяком случае, у них есть какая-то команда большой важности. И тогда такие субъекты как этот Биндиг. Он может замарать целый взвод таких людей как вот этот!
– Даже целую роту, – подтвердил водитель.
Цадо спешил по лесной дороге вперед. Он точно знал местность. Он знал, где находится третья рота, но он только надеялся, что еще встретит мотоциклиста-связного дивизии на командном пункте четвертой роты. Лес вдруг стал светлее. Подлесок был тонким, и можно было видеть на сотни метров вперед до противоположного края леса, где снова начиналась кустистая территория лугов, на которой находились позиции. Рядом с дорогой стояли легкие обозные машины минометного подразделения. Расчеты стояли и курили. Цадо пронесся мимо них, не обращая внимания. Когда он уже приблизился на дальность видимости к блиндажу, в котором находился командный пункт, он услышал мотоцикл связного. Он побежал быстрее. Перед блиндажом он заметил мотоциклиста, который только что разворачивался, чтобы ехать обратно.
Он заметил Цадо в расплывчатых сумерках и остановил машину.
– Чего ты здесь хочешь? – спросил он, качая головой. – Здесь нет никаких женщин…
Цадо недовольно махнул рукой. Ему пришлось сначала несколько раз глубоко вдохнуть, он слишком быстро бежал.
– Ты возвращаешься? – спросил он.
– Да. Как раз пора. Я не хотел бы, чтобы мне здесь досталось на орехи.
– Ты можешь оказать мне услугу, – сказал Цадо взволнованно.
Другой рассмотрел его удивленно и выключил мотор. – Что? – спросил он. – Ты хочешь, чтобы я подвез тебя домой? Садись.
– И это тоже, – сказал Цадо, – но до этого я еще должен попасть к третьей роте.
– Ты только сейчас побежишь туда отсюда? – ухмыльнулся связной. – Но ты же знаешь, что она лежит гораздо дальше слева. Садись, я отвезу тебя. Но я сделаю это не просто так. Что ты предложишь взамен?
– Тебе не придется жаловаться, – объяснил Цадо. – Ты получишь от меня все сигареты, которые у меня еще есть, и пять плиток шоколада.
– Прекрасно, – ответил связной, – но сколько у тебя всего осталось сигарет?
– Десять пачек, – ответил Цадо, – приличные. «Корфу» красные. Есть еще и несколько сигар.
– Эти ты сам можешь курить, – сказал связной, ухмыляясь, – но так много сигарет я вовсе не хочу у тебя отбирать. А не найдется у тебя еще этих ваших таблеток первитина?
– Конечно, – ответил Цадо сразу, – целая горсть. Если ты хочешь их, ты можешь их получить. Но тебе совсем не нужно самому везти меня к третьей роте. Мне нужен только твой мотоцикл, больше ничего. И на десять минут. Ты можешь подождать здесь. Потом мы вместе поедем домой. Согласен? Связной сдвинул шлем на затылок и почесался волосы надо лбом. Он скривил лицо и при этом прищуривал глаз. Потом спросил: – И что же за всем этим кроется?
– Не волнуйся! – сказал Цадо. – Я уже поездил на мотоцикле больше, чем ты.
– Но почему я все же не должен сам везти тебя?
– Потому что мне там больше никто не нужен.
– Скажи мне лучше, что происходит, тогда ты сразу сможешь ехать.
Цадо несколькими нетерпеливыми движениями рукой попросил его слезть, и связной неохотно решился, качая головой. Он был медлительным, добродушным ганноверцем, и Цадо был ему симпатичен. Он взглянул вверх удивленно, когда Цадо сказал: Ничего особенного не происходит, только несколько товарищей подвергаются опасности. Я хочу их вытащить!