Час мертвых глаз
Шрифт:
– Вам стоило бы привыкнуть к тому, что вы были здесь не в тылу, а на фронте. Здесь не стоят навытяжку перед каждым кривлякой.
Обер-фельдфебель широко раскрыл глаза и повторил, наморщив лоб: – Кривляка? Вы сказали «кривляка»?
– Кривляка!
– Парашютист?
Биндиг показал большим пальцем на военный крест "За заслуги" на форме обер-фельдфебеля и сказал: – Вы бы лучше сняли здесь ваш орден за невмешательство. Иначе над вами будут смеяться.
– Я спросил вас, парашютист ли вы.
– Да, – ответил Биндиг с улыбкой, – а вас это беспокоит?
Другой рассматривал его холодно. – Мы вас знаем. Мы знаем, что вы кучка самых больших мерзавцев в этой местности. Но мы с вами разберемся! Где ваш ротный командир?
Биндиг сделал неопределенное движение рукой. Он указал головой на деревню и сказал: – Там сзади…
– Ну! – приказал обер-фельдфебель. – В машину! К вашему командиру роты!
Биндиг покачал головой. Потом он произнес, поднимаясь: – Нет. Я не люблю садиться в машину к незнакомым людям. Я лучше пойду пешком.
Он двинулся в сторону деревни, и обер-фельдфебелю ничего больше не оставалось, как следовать за ним. Он махнул водителю, чтобы тот ехал за Биндигом. Водитель был унтер-офицером. Он зло посмотрел на Биндига, когда тот проходил мимо его машины.
Лейтенант Альф спал. Он появился, в одних брюках и форменной куртке, с босыми ногами у двери дома, который служил ему квартирой. Когда он увидел Биндига рядом с обер-фельдфебелем, то удивленно поднял брови и спросил, прежде чем обер-фельдфебель смог что-то сказать: – Что-то натворил, Биндиг?
Биндиг вытянулся по стойке «смирно», насколько смог, и быстро ответил: Нет, господин лейтенант. Но этот господин хотел с вами поговорить.
Альф недоверчиво перевел взгляд с одного на другого. Он предчувствовал, что произошло, и выслушал рапорт обер-фельдфебеля молча.
– Мои люди не привыкли к обращению с полевой жандармерией, – сказал он кратко. – А что же вы хотите от меня, обер-фельдфебель?
– Недисциплинированность этого человека граничит с бунтом! – объяснил тот. – Я настаиваю на подаче рапорта об этом инциденте вышестоящему командованию.
Альф застегнул свою куртку. – Ну, это ваше дело, – ответил он раздраженно. – Чего вы здесь хотите?
– У меня приказ на принудительный привод обер-ефрейтора Герхарда Бахманна. Упомянутый находится у третьей роты в стрелковой траншее. Я должен забрать его и запрашиваю для этого у вас одного человека, который проведет меня на позицию.
– Вы не знаете, где располагается рота? – осведомился Альф. Он не обращал внимания на обер-фельдфебеля и заметил на другой стороне улицы Цадо, который равнодушно прислонился к наполовину сломанному забору с двумя консервными банками в руках.
– Нет – сказал обер-фельдфебель, – я не знаю местонахождения роты.
В это время было на фронте тихо. Могло продолжаться еще полчаса, пока минометы русских не начнут свое вечернее богослужение. До тех пор впереди был только отдельный ружейно-пулеметный огонь, но здесь и его не было слышно.
– Цадо! – крикнул Альф через улицу.
Вызванный осторожно поставил консервные банки на землю. Затем он снова поднялся и крикнул в ответ: – Господин лейтенант? Он слышал все, о чем говорили Альф и обер-фельдфебель.
– Мне нужен связной! – крикнул Альф.
Цадо несколькими быстрыми шагами перешел улицу и встал перед Альфом настолько правильно, как тот никогда еще не видел.
– Связной уехал в штаб дивизии, господин лейтенант! – доложил Цадо. – За почтой…
– Хорошо, – кивнул Альф. – Тогда другой солдат, который мог бы провести полевую жандармерию к командному пункту третьей роты.
Цадо вытянулся, и обер-фельдфебель сбоку посмотрел на него удовлетворенным взглядом.
– Я сам это сделаю, господин лейтенант. Я знаю эту позицию.
– Садитесь к ним. Езжайте с ними, – сказал Альф. – Биндига срочно ко мне!
Обер-фельдфебель приложил руку к шапке и поблагодарил. Альф махнул рукой.
– Прошу господина обер-фельдфебеля разрешить мне забрать мою каску! – попросил Цадо с серьезным лицом.
– Разрешаю!
Цадо окинул Биндига одним взглядом, в то время как он поворачивал назад и быстро перебежал улицу. При этом он прищурил один глаз.
Когда машина отъехала, Альф спросил Биндига: Ну, что происходит, Биндиг? Нервы?
– Нет. Не нервы, – ответил Биндиг. – Я солдат, но я ведь не служанка для этих стервятников.
Альф покачал головой. Он должен был этим вечером написать еще письма женам четырех погибших в последней операции солдат. – Биндиг, – тихо сказал он, – вы хороший солдат. Но если вы продолжите в таком духе, вы однажды будете висеть на каком-то буке у обочины дороги. Обер-фельдфебель подаст на вас рапорт. Он посмотрел на него взглядом, который был почти сердитым. – Биндиг, это же бесславно, пройти все такие бои, которые испытали вы, а после этого висеть там на буке. Биндиг опустил голову. Он ничего не говорил. Он думал: это бесславно, но это то, что нам остается. Это заключительная точка после всего, что мы делаем. Проклятая бесславная последняя точка.
– Ложитесь спать, – посоветовал ему Альф, отворачиваясь, – не носитесь тут как сумасшедший. Спрячьтесь пока. Я поговорю с обер-фельдфебелем, когда он вернется.
Цадо был возбужден, но он умудрился сделать так, что оба полевым жандармам ничего не смогли заметить. Он настолько хорошо ввел их в заблуждение, что они оба считали его образцом солдата.
Они едва проехали десять минут, как обер-фельдфебель обратился к нему и осведомился о Биндиге. Цадо напряженно смотрел через ветровое стекло и не сразу ответил на вопрос. Сумерки спускались на землю, и машина приближалась к позициям артиллерии. Время от времени можно было заметить пушку, оставленный передок или штапель снарядов. Фронт был страшно спокоен этим вечером. Дальше слева можно было слышать глухое ворчание, там уже стреляла русская артиллерия. Цадо знал, что это спокойствие не предвещало ничего хорошего. До тех пор пока русские с их 172-милимметровками и минометами вели только рассеивающий огонь, можно было ничего не опасаться. Но зато всегда, когда было длительное молчание, следовало огневое нападение, в котором кроме легких орудий участвовали ракетные пусковые установки. Тогда кипела земля, и не было надежды остаться живым у того, кто попадал под огневой налет. Цадо наполовину повернулся и обратился к обер-фельдфебелю. Он в деловом тоне сказал: – Я порекомендовал бы теперь надеть каску, господин обер-фельдфебель. В ней чувствуешь себя гораздо надежнее, и возможно, что русские к вечеру пошлют к нам несколько тяжелых снарядов.