Час пик
Шрифт:
Неужто и теперь где-то там, наверху, сидит какой-нибудь разъяренный Мондрасек, который сбросил па меня кирпич, потому что ему не нравится отсутствие скорби в моем нынешнем взгляде? Смею сомневаться в этом и потому предъявляю свои претензии к слепому року, который вместо того, чтобы изничтожить мои внутренности, мог бы с таким же успехом принести мне главный выигрыш в самой крупной денежной лотерее. Может быть, какой-то пьяница с завязанными глазами вытащил из миллиона шаров черный шар с моей фамилией? Но и такое объяснение — не для разумного
— Кшись, скажи мне… что с тобой? Что-нибудь случилось? У тебя какой-то прибитый вид…
Ничего не случилось. Просто я взял и пришел.
— Как это… взял и пришел?
Мая смотрела на меня, слегка приоткрыв рот. Она действительно была самим воплощением женской красоты, и я почувствовал гордость от того, что она меня любит. Еще позавчера мы резвились с ней на этой тахте, но это уже была иная эпоха, безвозвратно ушедшая в прошлое. Я нежно обнял Маю. Я нуждался сейчас в ее теплой, заботливой близости. Но она не могла предвидеть этого.
— Подожди, Кшись, — сказала она, выскальзывая из-под моей руки. — Я сегодня не очень-то настроена… Я не ожидала, что ты…
— Вот и отлично! — искренне обрадовался я. — Я пришел совсем не за тем.
— А зачем?
— Я хотел поговорить с тобой.
Мая слегка сощурила глаза. Пожалуй, я впервые видел ее лицо без краски и пудры, но от этого она показалась мне еще моложе, проще и ближе. Сегодня все фальшивое было мне противопоказано. Мне нужно было наконец извлечь и услышать подлинный голос ее сердца.
— Ты хочешь порвать со мной? — настороженно спросила Мая. — Кто-нибудь донес Зосе?
— Да нет, что ты, — печально улыбнулся я. — Мая… ты любишь меня?
— Конечно люблю, Кшись! — воскликнула она и, растопырив пальцы, провела ими по моим волосам, как часто делала это во время наших любовных встреч.
— Вот и чудесно! — обрадовался я. — А что бы ты сказала, если бы я остался здесь?
Мая явно погрустнела.
— Я сегодня договорилась с тетей… Она специально приехала из Венгрова… Если бы ты заранее предупредил меня… Но в пятницу, конечно, приходи, как всегда!
— Я не про это! Я хочу вообще остаться, совсем! Мая отодвинулась от меня, улыбка сошла с ее лица.
— То есть как это? — медленно спросила она. — Не понимаю… Ты хочешь из-за меня бросить Зосю?
— Да, — убежденно сказал я.
Наверно, я осчастливил ее своим предложением, но поступил при этом нечестно: ведь я теперь был обесцененным товаром и мог принести ей лишь одни заботы, хлопоты и слезы. Но в эти последние дни со мной рядом должен был быть кто-то, в чьем сердце я останусь, даже уйдя в могилу.
Впрочем, может быть, именно это и доставит ей радость? Женщины, я слышал, часто предпочитают ухаживать за возлюбленным, который тяжело и даже неизлечимо болен, нежели видеть его здоровым, независимым и вечно отсутствующим. Потому что когда он болен, то целиком принадлежит им, а когда здоров — занимается какими-то своими делами
— Так как же? — нетерпеливо спросил я, потому что Мая продолжала молча смотреть на меня.
Теперь, когда прозвучали именно те слова, которых Мая с такой тоской ожидала в течение многих месяцев одиночества, она не знала, что ответить.
— Глупая идея, — наконец сказала она. Я взял ее за руку деликатно, робко. Рука была теплой, и я почувствовал, как в ней учащенно пульсирует кровь. Именно этого мне и хотелось: сидеть вот так и чувствовать, как у кого-то учащенно бьется из-за меня пульс. Надо было только преодолеть сопротивление Май. Не могла же она знать, что нынешней ночью я лишился скорлупы.
— Прошу тебя, Мая, оставь эту циничную позу, — мягко сказал я.
— Это ты меня об этом просишь? — Она рассмеялась и вдруг вырвала у меня свою теплую руку.
— Послушай-ка, Кшись, что все это значит? Что это за провокация? Я хочу знать, что случилось?
— Я говорю совершенно искренне. Я люблю тебя и хочу жить только с тобой. Я все обдумал. Я немедленно разойдусь с Зосей, и мы поженимся, как только это станет возможным. Эва уже достаточно взрослая…
Я говорил медленно и действительно искренне, мечтая, чтобы она поверила мне как можно скорее. Ведь за эти два года ее душе было нанесено немало травм, а теперь мне предстояло излечить их в одну минуту. Мая слушала, не отрывая глаз от моих губ, а когда я кончил, помолчала еще с минуту, потом схватила мою руку и начала покрывать ее поцелуями.
— Спасибо, Кшись, спасибо, дорогой! Боже, что за мгновение! Наконец-то я дождалась! И вдобавок, прямо так, без предупреждения… А я-то думала, что ты не родишь этого даже на смертном одре!
— Мая, я не шучу! — воскликнул я, вырывая свою руку.
Мая взглянула на меня и вдруг стала серьезной.
— Хорошо. Тогда слушай: я не имею ни малейшего желания связывать с тобой свою судьбу.
Я опустил глаза. Она дождалась своего великого дня и решила отплатить мне за все. Надо было терпеливо перенести эти удары. Я был настолько выше всех этих мелочей, что даже готов был подставить лицо для пощечин — сейчас для меня имело значение только самое главное.
— Сдаюсь, Мая, — сказал я, — Ты победила.
— Это уже не доставляет мне никакого удовольствия, — вздохнула она.
Я замолчал и рассеянно ровел глазами вокруг. С самого начала, как только я пришел, мне чего-то недоставало в этой комнате, теперь я понял: под ночной лампочкой не было моей фотографии.
— А где моя фотография? — тихо спросил я.
— Но ведь сегодня не пятница, — ответила она улыбаясь.
Надо было встать и уйти, но, к сожалению, вместо этого я продолжал со слепым упорством идти навстречу своему поражению'- совершенно так же, кан это происходило с Зосей тогда, в машине возле Повсина.